Сегодня лицо вошедшего в кабинет капитана выражало крайнюю степень раздражения.

– Ну, и какого черта вы уговорили руководство объединить дела?

– Никого я не уговаривала. Начальство без моих советов разобралось и решило, что это уже серия, к тому же – они родственники. И вообще – почему вы врываетесь в кабинет и даже не потрудились поздороваться?

– Побегали бы с мое, – огрызнулся Двигунов, усаживаясь на стул для посетителей.

– И как результат? – поинтересовалась Полина, машинально раскладывая перед собой фотографии.

– Эти два убийства никак между собой не связаны, – пробормотал оперативник, метнув в Полину недобрый взгляд. – Вечно вам больше всех надо. Два абсолютно разных дела.

– Да? А поза, в которой нашли оба трупа? А кубики в карманах? А родственные связи?

– Ну, вы серьезно думаете, что у нас завелся маньяк? В нашем-то болоте?

– Вадим Григорьевич, вы препираетесь со мной из принципа? Или потому, что я женщина, а вы считаете, что это мешает мне быть хорошим следователем? – прищурилась Полина.

Двигунов поднял голову от блокнота, в котором что-то чертил карандашом, и непонимающе посмотрел на нее.

– В каком смысле?

– В таком. Мы с вами работаем не впервые, и вы постоянно стараетесь игнорировать мои указания, не слушаете доводов, не принимаете моих версий. Я спросила у коллег – точно так же вы ведете себя со всеми женщинами-следователями, тогда как с мужчинами у вас всегда полное взаимопонимание.

– Не поленились, значит, справки навести?

– Не поленилась, – подтвердила Полина. – Как не поленюсь попросить начальство, чтобы вас к моим делам не привлекали.

– Гонор демонстрируете, Полина Дмитриевна?

– Нет. Просто хочу нормально, продуктивно работать, а не тратить время на никому не нужные свары. Если я говорю, что вижу серию в этих убийствах, то вы стараетесь найти мне доказательства либо моей правоты, либо моих заблуждений. А если не согласны – то передайте это дело тому сотруднику, которому не мешает работать мой пол.

Двигунов смотрел на нее, слегка даже приоткрыв рот от неожиданности. Он действительно не любил работать с женщинами-следователями, но никому из них прежде не приходило в голову поговорить с ним об этом. А Каргополова сделала это сразу, как только заподозрила пренебрежение к своим распоряжениям. И Двигунов вдруг подумал, что уже одно это – то, что не стала за спиной шептаться, а в глаза сказала – мол, не нравится – так и вали с дела, – вполне достойно его уважения.

– Знаете, Полина Дмитриевна, вы, кажется, не так поняли мои слова. Или я выразился не точно. Связь между убийствами, безусловно, налицо, а вот между жертвами… – он почесал начавший лысеть затылок. – Совершенно разные люди, никаких точек соприкосновения. Молодая девушка и мужчина средних лет… ну, дядя и племянница… но я так понял, что они не особенно близко общались – он почти маргинал, не работал, выпивал, а она – благополучная студентка.

– А вы думаете, что в серии всегда есть связь между жертвами?

– Ну, как правило…

– Возможно, мы имеем дело с человеком, для которого единственная цель – убить, – задумчиво протянула Полина, глядя на лежащий перед ней снимок с изображенным кубиком. На его гранях была буква «И».

– Убийство ради убийства?

– Да. А чтобы о нем заговорили, он маскирует это под серию, подбрасывает кубики – имитирует почерк.

– Может, в конце соберем слово? – невесело пошутил Двигунов, тоже бросив взгляд на снимок. – Уже есть «И» и «С». Остается надеяться, что мы успеем поймать его раньше, чем он сложит слово «искупление», например.