Нифонтов разозлился – колесо оставило красноватый след на бежевой облицовке двери.

– Так, ну-ка, дуй отсюда! – негромко, но грозно сказал он, и пацан тут же заорал, скривив рот.

На крик соизволила выбежать няня и тут же накинулась на Бориса:

– Вы зачем ребенка пугаете? Я вот в полицию…

– Звоните! – оборвал Борис. – Звоните, я как раз тоже заявление напишу – ваш подопечный мне дверь испортил. Давайте-давайте, звоните – наверняка ваши работодатели будут рады оплатить мне ущерб из вашей зарплаты.

Няня мгновенно оценила ситуацию как невыгодную для себя и обрушилась на умолкшего было Луку:

– Тебе кто разрешил на площадку выезжать? Я вот папе сейчас позвоню, он тебя вечером накажет!

Лука заголосил еще громче, и Борис, не в силах выносить звук его голоса, поспешно направился к лестничному маршу, даже не став дожидаться лифта, чтобы не продлевать свои мучения.

Голова заболела еще на вокзале, и в вагоне Борис прошел в свое купе, молясь о том, чтобы попутчики попались адекватные и не приставали с расспросами. Ему повезло – вошедший почти сразу за ним молодой парень только поздоровался и сразу улегся на свою полку, отвернувшись к стене и вставив наушники. Больше соседей не оказалось, и Борис, выпив пару таблеток, тоже лег и закрыл глаза.

Поезд прибывал в Хмелевск около половины шестого утра, стоял всего четыре минуты, и Борис еле успел выпрыгнуть из вагона – перед ним долго спускала огромные клетчатые баулы какая-то женщина в спортивном костюме.

В Хмелевске моросил дождь, Нифонтов похвалил себя за привычку всегда носить в сумке зонт, потому не промок по дороге сперва от перрона до вокзала, а потом до стоянки такси, где его ждала машина.

– Гостиница «Алмаз», – сказал Борис, забравшись на заднее сиденье.

– Это мигом, тут недалеко, – весело отозвался полный грузин-водитель, поправил кепку и положил на руль огромные ручищи. – В командировку?

– Да.

– Сразу видно, что не местный, – выезжая с парковки, оценил водитель.

– И из чего же это следует?

– А выражение лица у вас какое-то кислое, как у столичного жителя, вынужденного снизойти до простых селян.

– А у вас тут все бодры и веселы и с оптимизмом смотрят в светлое завтра? – желчно осведомился Борис.

Таксист захохотал:

– У нас все теперь живут между выпусками новостей.

– Почему?

– Говорю же – не местный. Маньяк у нас тут объявился, два трупа уже.

– Прямо так сразу и маньяк? Если всего два трупа, может, просто разные убийства?

– Да ни фига они не разные, а очень даже одинаковые – и поза у трупов, и места, где нашли, и кубики еще какие-то. Ясное дело – маньяк. Народ в парках гулять перестал.

– А полиция что же?

– А что они сделают? Никаких улик.

– А вы-то откуда знаете, что нет улик? В новостях о таком говорить не принято.

– А у меня сват в полиции водителем работает, вот и знаю. Он говорит – следачка на этих делах въедливая, непременно разберется, что к чему, но пока вот все никак. Попался продуманный убийца, даже отпечатков не оставляет.

– То есть подозреваемых нет?

– Вроде пока нет.

– Интересно… и что же – в вашем городе все таксисты так осведомлены, или мне просто повезло, потому что у вас сват в полиции? – иронично протянул Нифонтов, которому с утра всегда хотелось говорить гадости первому встречному. А сегодня его утро началось задолго до привычного времени, потому это желание было особенно сильным.

– Слышь, красивый, а ты, похоже, вынюхивать сюда приехал? То-то я смотрю, вопросов задаешь много.

– Ну, почему же вынюхивать? Я журналист.

– А журналист если, так вот вали прямиком в прокуратуру, там тебе и расскажут.