Поразмыслив, красивая Лиса поклонилась Птице с отменной учтивостью:

– Твоя учтивость делает тебе честь, маленькая госпожа. Я охотно расскажу, если хочешь послушать, – и несколько извиняющимся тоном добавила: – Не сочтите меня невежливой, я бы пригласила вас в дом, как и полагается в таких случаях, но, к сожалению, бумажный этот дом лишь иллюзия. Искренне прошу меня извинить.

– Иллюзия? – Кочевник вопросительно посмотрел на Птицу.

– Наваждение. Морок, – негромко пояснила она. – На самом деле, дома-то и нет. Ни бумажного, никакого. Здесь лишь четыре иглы, воткнутые в перстень, а на них коробка из-под румян. Только цветы настоящие, да эта старая каменная ограда. Лисы, скажу я тебе, большие мастерицы плести иллюзии. Сила их останавливает время, превращает вещи в людей, а людей в вещи, навевает вещие сны и обманные грезы, делает видимое невидимым и создает видимость того, чего и быть не может. Сами же они могут летать, как птицы над землей, обращаясь по своему желанию в огонь, воду, лису, льва, змею, предстать драконом или огромным деревом по одному своему капризу, обращаться туманом и мглой, принося беды людям.

– Так ты, дивная госпожа Лиса, все-таки можешь превратиться и в бобра? – воспрянул духом Кочевник

– Конечно, могу. Но зачем бы я стала это делать? – раздраженно ответила Лиса.

Спорить с женщинами – пустое занятие. Что решетом воду носить. Кому бы, как и не ему это знать – у него, в конце концов, было пять сестер. Кочевник кивнул и примолк, но, исполнившись глупых надежд, возрадовался сердцем.

– А живу-то я в пещере, у моря, – Лиса обращала учтивые речи исключительно к Птице, а Кочевник, похоже, больше гневил, раздражал ее. – Не думаю, чтобы вам понравилось такое место.

– Да нам и здесь неплохо, – учтиво сказала Птица. – Не стоит тебе о таких пустяках беспокоиться, сестрица Лиса.

Лиса пожала плечами, подошла к ограде, и, подпрыгнув, уселась рядом с Птицей.

Кочевник же сел на землю – так он мог смотреть прямо на красивую Лису, любоваться ею в свое удовольствие.

Кажется, разговор обещал быть долгим.

– Что ж, как я и сказала, – сказала красивая Лиса, – прежде я была дикой лисой, решительной, ни с кем не считавшейся, жестокой, самовольной, самой себе радующейся. Я дурачила людей и губила, вступая в поединки с самыми храбрыми из них, а еще с магическими тварями, если забредали таковые в мои владения. И вот однажды на вершине высокой скалы увидала я огромное гнездо, выстланное золотым пером, серебряным пухом. И в гнезде этом сидел птенец кондзито, совсем еще маленький, вот как ты, маленькая госпожа, – и Лиса с достоинством поклонилась Птице. – Птенец то смеялся, то пел, то плакал. Был он совсем еще мал и я пожалела губить его. Решила выманить и украсть для начала, а после уж придумать, что с ним делать.

– Что это ты делаешь? – спросила я этого птенца.

Он утер крылом слезы и ответил:

– Моя мать, волшебная птица карура, каждый день улетает в далекую страну поохотиться на золотых змей, а я сижу тут один, совсем один, поджидая ее, и от этого очень скучаю.

Тогда я, преисполнившись коварства, села под той скалой и промолвила ласковым, лживым голосом:

– Спускайся ко мне, милый птенчик, давай поиграем. Я помогу тебе развеять скуку!

– Благодарю, добрая госпожа Лиса, но это невозможно, – с сожалением ответил птенец. – Моя матушка строго наказала мне: когда придет лиса – из гнезда не высовываться, ни за что к ней не спускаться. А ведь ты лиса, добрая госпожа Лиса?

Скрипнув зубами с досады, я, однако же, с притворным равнодушием ответила: