Из глубины черного тоннеля уже приближается поезд, но Кэсс не слышит его, как не слышит и предостерегающих криков.

Она рассматривает монету. Та оказывается крупной и на удивление тяжелой, с неровными истертыми краями, но бесподобно отчеканенным силуэтом старинного города. Стройные башни, стрельчатые окна, разномастные крыши домов… Наверное, все эти подробности невозможно рассмотреть без микроскопа, однако чем дольше Кэсс вглядывается в диковинную чеканку, тем лучше видит. Изображение словно увеличивается в размерах, выплывает вперед. Уже можно рассмотреть зубчатые каменные стены, узкие щели бойниц, нескольких стражников у высоких ворот…

Ревет гудок. Поезд! Девушка лихорадочно сжимает в кулаке заветную монетку и кидается к платформе, но замирает с глупо протянутой вверх рукой и запрокинутым лицом. На уровне глаз оказываются темные ботинки на толстой грубой подошве. Не тянется спасительная ладонь, не слышатся ободряющие крики.

Незнакомец, облаченный в потертые джинсы и серую футболку, стоит на краю платформы и смотрит вниз. Глаз не видно за темными стеклами очков, но Кэсс узнает Амона и против воли отшатывается – к неминуемой смерти. Однако демон резко наклоняется, крылатая тень мелькает в равнодушном свете фонарей, и сильная рука сжимает запястье девушки. Обладательница диковинной монеты взмывает вверх, не успевая удивиться подхватившей ее свирепой силе. А за спиной уже грохочут вагоны тормозящего состава, и проносится душный ветер подземки.

Хочется кричать, но страх застывает комком в горле, и спасенная жертва только шепчет:

– Не снимай очки…

Однако яростные голубые глаза заклятого спасителя уже смотрят ей в душу, из зрачков глядит бездна. У Кэсс подкашиваются ноги. На жестоком лице Амона расцветает хищная улыбка, и девушка с ужасом видит Зверя. Неужели он спас ее, чтобы уничтожить? Она сжимает в потной ладони монету, понимая – ни вырваться, ни убежать, ни проснуться уже не сможет… На запястье смыкаются стальные пальцы.

– Почему ты спас меня? – одними губами шепчет несчастная жертва, не в силах больше мучиться неизвестностью.

Амон склоняется к ней. От него исходит такой неистовый жар, что у Кэсс начинает кружиться голова. Теплое дыхание щекочет висок, и Зверь отвечает:

– Потому что ты моя.

– Кассандра…

Официантка Ленка сидела за пустующим столиком и лениво болтала ножкой:

– Что за имя у тебя такое? Как у порнозвезды.

Ох, как Кэсс хотелось надеть на хорошенькую белокурую головку этой нахалки кастрюлю из-под гаспачо, да еще постучать сверху половником! Но вместо этого она тепло улыбнулась и ответила, насыпая в солонку соль:

– К счастью, навязшие на зубах имена вроде «Лена» дают не всем. Так что завидуй молча. Или начинай сниматься в эротике – шансы стать Виолеттой, а то и Саломеей увеличатся многократно.

За стойкой заржал бармен Димка – ну чисто жеребец. Хорошо хоть посетителей еще нет. Да при посетителях подобное и не было бы сказано. Зачем?

Ленка надулась. Но на Кассандру ее обида не произвела никакого впечатления: обращать внимание на въедливую склочную сплетницу? Если вовремя ее не обрубить на полуслове – таких гадостей наслушаешься, что ой-ё-ёй. А так подуется-подуется, зато весь оставшийся день будет паинькой. Вплоть до следующего раза.

Напарница и впрямь присмирела, даже подлизываться начала.

– Ну Кася, ну скучно же… – заныла она.

– А ты поработай. – Этот едкий профессиональный совет канул в пустоту.

Лентяйка только сморщилась, но с места не сдвинулась.

– Ну, Ка-а-а-ась… Ну расскажи…

Димка поддакнул: