Ещё раз проинструктировав своих подчинённых, Пётр направился домой. Он был очень доволен собой. Новая работа затягивала его всё глубже. Он ощущал себя причастным к чему-то особенному. И речь была не о тех привилегиях, которыми обладали сотрудники корпорации. Он чувствовал себя винтиком «машины добра», спасающей заблудшие души. Каждый раз возвращаясь из «игры», Пётр чувствовал себя добрым ангелом, испытывая лёгкость и восторг во всём теле.

Каждый раз, когда «Игра» только по известному ей алгоритму выдавала ему и его сотрудникам очередные дела «овощей», Пётр мечтал, чтобы ему досталось самое сложное, запутанное задание. Он научился справляться с самоубийцами, с игроками, которые не могли смириться со смертью своего персонажа и потому оставались в «игре» в виде бесплотных духов. Но Пётр никогда не брался спасать персонажи злодеев, маньяков и насильников. Он испытывал к ним искреннее отвращение и презрение.

Пётр со своей женой Аней и верными друзьями – Антоном и Вероникой сидели за столиком своего любимого кафе. Все были немного взволнованы – завтра день погружения. Сколько бы человек не погружался в «игру», он всегда с трепетом и волнением ждал этот день. Завтра их ждут настоящие приключения, страсти и переживания, страх и ненависть, любовь и отчаяние, а в завершение всего – смерть.

– Простите, друзья! – неловко промямлил Пётр. – Но я не смогу пойти на «игру» с вами.

– Ты так и не решился? – удивился Антон. – У тебя за плечами столько погружений! Ты всегда был героем с многотонным прицепом «астральной массы». Что с тобой может случиться?

– Я не боюсь, – ответил Пётр. – Вы даже не представляете, как я хочу быть в «игре» рядом с вами. Но обстоятельства на работе складываются таким образом, что завтра поступает новая партия образцов, которые могу протестировать только я.

– Жаль, – вздохнула Анна, – но тогда и я не пойду. Я без мужа ни разу не погружалась. Расскажете потом, где побывали, когда вернётесь.

Пётр обнял супругу:

– Если хочешь, можешь пойти на «игру» без меня.

– Соглашайся, Анька! Я за тобой присмотрю! – потёр руки Антон.

– За тобой кто будет смотреть? – остудила его пыл Вероника. – У тебя «астральной массы» кот наплакал. Не удивлюсь, если за последнюю «игру» нам всем её подрезали.

– Не трусь, – приободрил её Антон, – сейчас из «овощехранилища» страдальцы уже стали выбираться. Так что надежда есть.

– И правда! – ахнула Аня. – Вы тоже слышали, что уже многие оттуда вернулись? Говорят, что какой-то спецназ работает, тайком меняя им сценарий.

– Какой спецназ? – возразил Антон. – Наверняка, был очередной сбой в «игре», и они перезагрузились. Сейчас починят и никаких утечек из «преисподней» не будет.

– А что вернувшиеся рассказывают? Не знаете? – спросила Вероника.

– Да что они расскажут? – махнул рукой Антон. – «Как, 10 лет прошло!? А я и не заметил!» У них же жизнь зациклена. Жизнь прожил и забыл. Живи снова!

– Нет, – вступил в разговор Пётр. – Забывает персонаж, а игрок помнит. И для полного осознания своего греха между жизнями он около суток лежит в камере, понимая, что никогда из неё не выберется. Крики, стоны и плач наполняют «овощехранилище». Несчастные снабжены системами жизнеобеспечения, но никто не удосужится их помыть, побрить или подстричь ногти. И они этими ногтями пытаются разорвать свои оковы, нацарапать своё имя или имя любимой, сделать очередную засечку, отмеряя время. Но, в конце концов, теряют волю к жизни, у них нет больше ощущения времени, нет надежды. Впереди только вечность, наполненная горем и страданиями. Это – настоящий ад.