Да о чем это я? Погибнуть здесь невозможно!

И это радует…

Вновь раздается стон – издали, и, обратившись к источнику звука, я с удивлением понимаю, что он находится в каком-то метре от меня. Контузия, твою ж дивизию… Парень с рассеченным лбом стоит на коленях, держась за голову, а прямо перед ним на полу лежит громоздкое длинноствольное оружие с массивным прикладом и прикрепленным сверху диском.

Ручной пулемет ДП-27 – Дегтярева пехотный, 1927 года разработки. Вес – более 10 килограммов, дисковый магазин рассчитан на 47 патронов винтовочного калибра 7,62. Скорострельность – 500–600 выстрелов в минуту (боевая до 80).

– Самса… Помоги… Помоги!

Парень обращается ко мне, но я не сразу понимаю, что он просит о помощи. Тут же приходит и узнавание: Василий Нежельский, парторг заставы.

– Сейчас, сейчас…

С трудом встаю на ноги – и тут же живот скручивает в резком спазме, бросив меня на колени. Контузия… Выкашлявшись, вновь пытаюсь встать, украдкой виновато посмотрев на пулеметчика, но в его взгляде встречаю только сочувствие и понимание. Благодарно ему кивнув – вот же, вроде бы просто бот, а ведь такое ощущение, что реальный, живой человек! – жестом показываю на оружейку. Нежельский скривился, но кивнул и стал понемногу вставать сам, при этом пошатываясь. Очередной толчок – звук разрыва снаряда показался мне не слишком близким и потому не очень опасным – вновь бросил нас обоих на пол. Уже не вставая, я ужом по-пластунски дополз до дверей пустой оружейки.

Ну как пустой? Погранцы, конечно, молодцы, цинки с патронами и гранатами успели вытащить практически все, да и оружейная пирамида опустела – за исключением одиноко стоящей в ней самозарядки.

Моей самозарядки.

СВТ-40 – самозарядная винтовка конструкции Токарева образца 1940 года. Масса в снаряженном состоянии более 4 килограммов, скорострельность 20–25 выстрелов в минуту, отъемный магазин рассчитан на 10 патронов.

С каким же восторгом я взял первую в своей жизни самозарядку – и первое оружие в этой игре! Ладная, с удобным прикладом, пахнущая металлом, деревом, смазкой… Сразу почувствовалось, что это технологичное, совершенное оружие для своего времени.

Очередной толчок (зараза, как будто землетрясение!) отвлек меня от любования самозарядкой, а прозвучавший гораздо ближе взрыв подстегнул собираться быстрее. Нацепив на поясной ремень штык-нож – и ведь как умудрился-то не выронить во время полета? – цепляю на него же два уставных подсумка с неснаряженными магазинами, по две штуки в каждом. Осмотревшись, замечаю пустой гранатный подсумок и доверху набиваю его патронами из единственного стоящего здесь же вскрытого цинка.

Все действия выполняются на автомате – необходимая информация о том, что и как нужно делать, своевременно всплывает в голове. Единственное что – очень сильно мешают волнение и излишняя суетливость. Чувствую, как дрожат собственные пальцы… Покинув наконец оружейку, вижу, что за пулеметчиком уже вернулся его напарник – второй номер, Астахов Мишка, – и вместе они подхватили ящик с патронами. Нежельский накинул на плечо ремень пулемета, Астахов тащит собственную самозарядку и брезентовую сумку с дисками. Посмотрев на красноармейцев, бегом – уже бегом, быстро же я восстанавливаюсь, однако! – возвращаюсь в оружейку и, подхватив вскрытый цинк, снова покидаю казарму.

Какой-то противный свист, будто бы похожий на комариный, – и цепочка разрывов минометных мин ложится правее, метрах в тридцати. Пулеметчики сразу падают на землю и уже ползком продолжают двигаться в сторону ближайшего к казарме окопа полного профиля. Следую их примеру и я, а свист между тем становится короче. Еще не совсем понимая, что это значит, я начинаю ползти гораздо активнее… А потом мины накрывают нас на открытой площадке.