И я с ужасом смотрю на двух «Тёмных», которые только что пытались спасти меня от «Веселого дома». Ничего себе! Вот это порядки у них.

— Все не так однозначно! — вдруг вмешивается один из ангелов тьмы. — Если один из сородичей встречает свою истинную половинку, в их отношения уже никто не имеет права вмешиваться!

— О да, конечно, — ехидно фыркает светлый, — а до этого она считается общедоступной девкой!

— Не смей оскорблять наших женщин! И наши традиции! — вдруг хватается за оружие один из моих «земляков».

А старший викинг тут же своим громогласным басом останавливает их:

— Так, а ну всем прекратить! Корсарион немедленно извинись перед Биоргом! Иначе я буду вынужден доложить о твоём недостойном поступке совету, и уже они будут решать твою судьбу!

«Светлый» мгновенно, даже глазом не моргнув, переводит свой холодный взгляд на взъяренного Биоргома и надменным тоном произносит, нисколько не пытаясь показать, что раскаивается:

— Я прошу прощения, за свои слова, так как ни в коем случае не желал оскорбить ваших женщин, а всего лишь неправильно выразил свою мысль.

Мой земляк какое-то время злобно пыхтит и скрепит зубами, но, по всей видимости, ему ничего не остается, как сквозь зубы, цедя каждое слово принять извинение.

Я же в этот момент оторопело пыталась думать, что мне делать дальше. Однозначно ни в какой клан я вступать не собираюсь, но и в армию идти тоже нет особого желания.

— А в-четвертых? Вы не сказали про четвертый пункт? — спрашиваю я у Корасриона.

— А четвертым пунктом, мы изымаем твою душу, и отдаём её на суд Духу Смерти Эолину, и уже он распоряжается твоей судьбой на его усмотрение - либо окончательно уничтожить, либо те три пункта о которых мы говорили.

— Как это окончательно уничтожить, — икаю от удивления. — А такое вообще возможно?

И на свой вопрос слышу смешки, а Корсарион так вообще закатывает глаза.

— Он же Дух Смерти, именно в его силах уничтожить любую душу полностью, так что она никогда не возродится.

Вот так новости…

— А если я захочу вступить, к примеру, в ваш клан – «Ангелов света»?

— Ты? — на лице всех светлых тут же мелькает удивление, но они мгновенно вспоминают, что отыгрывают роль надменных ублюдков, и возвращают своим лицам присущую их образу неприступность. — Даже если бы, на двое раскололась ось, — говорит Корсарион, как только приходит в себя, по всей видимости, от шокирующего предложения, — На котором держится наш мир, и Эолин Безумный, решит вдруг переписать закон, о запрете кровосмешения между расами, то зачем бы ты нам сдалась, ты же немочь бледная!

У меня чуть челюсть не отваливается от такого наглого хамства. Да я, между прочим, вообще всегда гордилась своей внешностью! Мало того, что платиновая блондинка, так у меня еще и брови с ресницами черные, глаза выразительные, губы яркие, и телосложение очень хрупкое! Вот! Да у меня ухажеров в университете было, как собак нерезаных! И не из-за многомиллионного наследства, я все равно скрывала свое происхождение, а именно из-за моей внешности!

— Сам ты немочь бледная! — зло в ответ шиплю я. — Петух не общипанный! Ты давно вообще на себя в зеркало-то смотрел?

— Что? — взгляд Корсариона становится не просто ледяным, а еще и расчленяющим. И он делает шаг вперед, сжав в руке какую-то штуку, сильно напоминающую оружие.

Ой, мама… кажется у меня с нервами совсем беда, языком мелю, все что думаю, а у него все-таки уровень аж 250… И куда моя врожденная дипломатичность, вдолбленная с детства суровыми взглядами отца, подевалась?

— А ну прекратить лишние разговорчики и взаимные оскорбления! — опять грозно басит самый старший викинг, однако переведя взгляд на его лицо, мне почему-то кажется, что он совсем не злится, а уголки его губ, немного подрагивают, словно он пытается сдержать свою улыбку.