– В общем, так, – отсмеявшись, заговорил Орлов. – Мы с вами все понимаем, что этот злой козел нас в покое не оставит. И будет поливать все столичное МВД грязью до тех пор, пока мы не обнародуем убедительную официальную версию случившегося с Ольгой Вороновой. А лучше вообще закрыть это дело как можно скорее, успокоив граждан Москвы, Саратова и всей страны. Начальство требует сделать это к Новому году. Как в старые добрые времена. К большому празднику. Со сроками, в которые нужно уложиться, все понятно, орлы?

Сыщики кивнули.

– А что за Остряк, Петр Николаевич? – спросил Гуров.

– Ну, я сегодня говорил с саратовскими коллегами об этом, как они говорят, «меме». Городской легенде, запущенной этой самой, – он кивнул на монитор, – журналисткой, Анастасией Корсаровой, чтобы раскрутить канал, на котором работает, и личный блог. Девушка утверждает, что в городе орудует серийник.

Крячко даже перестал делать записи в блокноте:

– Местные не согласны, что ли?

– Саратовские коллеги не снисходят до истерики скандальных медиа. Но меня терзают смутные сомнения, что с этими убийствами женщин, как говорится, дело ясное, что дело темное.

– В смысле, – спросил Гуров, – темнят поволжские следаки?

Он помнил, как на одной из конференций британские правозащитники жаловались, что вынуждены без конца представлять в суде интересы родственников серийных убийц.

– Вот ты, Лева, с этим и разберись. Отдохнешь от красавицы-жены. Побудешь неприкаянным командировочным. А ты, Стас, оставайся в Главке. То есть в отделе. Руководи Портновым и Ароян. Наройте тут что-нибудь товарищу Гурову в помощь. Ферштейн? «Эрик! Артур! За работу!» С билетами, – он обратился к Гурову, – Верочку тебе помочь попрошу.

Крячко припарковал свой Citroën C4 на Павелецкой. Приятели вышли из здания вокзала к железнодорожным путям. Фирменный девятый поезд Москва – Саратов уже принимал на посадку. У дверей вагонов стояли выспавшиеся, опрятные проводники.

– Нам по поводу вас звонили, – проворковала девушка с надписью на бейджике «Рая», сверяя со списком пассажиров паспортные данные Гурова.

– Ваше купе – центральное. Когда тронемся, принесу вам печенье и чай, – вступила в разговор ее сдержанная, похожая на учительницу младшей школы коллега. На ее бейджике красовалась золотая надпись «Ада».

– Это шутка? – приветливо улыбнулся Крячко.

– Все спрашивают! – рассмеялась Рая.

– Так получилось, – отозвалась Ада уже теплее. – Ирония судьбы, чего уж тут?

«Ирония судьбы, – подумал Гуров. – Она остряк, который превращает людей в марионетки, управляет ими, дергая за ниточки, а наигравшись, убивает. Так вот кем считает себя наш убийца! Почти что богом. Древним и могущественным, как все три мойры, божеством».

– Пусть из этого выйдет толк. – Крячко кивнул в сторону вагона. – Съезди с пользой!

– Знаешь, чуйка подсказывает: надо ехать. Слишком много всего сходится в этом городе. Там вроде как давно происходят убийства. Воронова едет туда – и гибнет.

– И Паршина там училась, – напомнил Крячко.

– Точно! Стас, поговори-ка ты с ней еще раз, – попросил Гуров. – Хороший психолог скучает в своем бутике без дела. Пусть поможет. Составит профиль того, кто мог влюбить в себя такую яркую девушку, как Ольга. Может, вспомнит, что Ольга расспрашивала ее про этот злополучный город. Портнов пусть отрабатывает контакты Вороновой, посмотрит камеры кафе, где она встречалась с этим своим таинственным поклонником. И, знаешь, не верю я, что такой тертый калач, как Ольга, совсем не подстраховалась, когда в Саратове что-то плохое выяснила. Не зря же она так нервничала на обратном пути.