Мама всегда была холодной и отстранённой. И домом не занималась, также, как и своей семьёй. Хорошо если пару слов за день скажет.

А папа… папу я не оправдываю. Оставлять семью — последнее дело, тем более без средств к существованию. Его алименты были смешными. Ведь зарабатывал он, на самом деле, неплохо. Так что, отец сразу потерял всё моё уважение.

Но и жить с такой женщиной, как моя мама, тоже было не просто. Она всегда интересовалась только собой и своими собственными желаниями. А ведь мы были семьёй. Когда же отец ушёл, то обстановка дома и вовсе стала гнетущей.

Нет, она не пила, и не водила вереницу из мужиков. Ей просто не было ни до чего дела. Она жила в каком-то своём мире, и совершенно не интересовалась тем, что происходит в реальности.

Хотелось и мне сбежать из дома, но я понимал, что в таком случае стану таким же предателем, как мой отец. А маме нужна была поддержка. Хотя, на самом деле, она нужна была и мне, я ведь был ещё ребёнком. На тот момент мне было тринадцать лет. И так возраст сложный, а тут ещё такое.

Когда же я попал домой к Соне, словно в другом мире оказался. Её родители любили друг друга и любили своих детей.

Сонина мама, Маргарита Павловна была вся такая заботливая, участливая, добрая. Она ненавязчиво спрашивала меня, как мои дела в школе и дома, и её, казалось, и правда интересовали ответы. Это было непривычно и странно.

Она была совсем не против, что я часто приходил к ним, и всегда пыталась меня накормить. А дома у них было красиво, чисто и очень уютно.

Помню, как мы с Соней сидели вечером за кухонным столом и делали упражнения по английскому, пока Сонина мама жарила нам оладьи. За окном уже было темно, а на кухне горел уютный тёплый свет. Я смотрел, как Соня грызла карандаш, задумавшись над временем глаголов, а Маргарита Павловна у плиты что-то тихонько напевала себе под нос.

До моих ноздрей доносился умопомрачительный запах жареного теста, и мне было так хорошо и комфортно, как никогда не было у себя дома. Тут было невероятно приятно находиться, сюда хотелось приходить, хотелось возвращаться.

Сонины родители не были богатыми. Думаю, их семья была даже менее обеспеченной, чем моя, когда папа ещё был с нами. Но тут дело было не в какой-то дорогой мебели или особой отделке. Дело было, вероятно, в каких-то мелочах.

Просто, что Сонина мама, что сама Соня, обладали каким-то особым чувством стиля, они знали, как создать атмосферу уюта и тепла в доме.

***

Сколько раз я пытался потом воссоздать эту атмосферу!

Хотел вернуть себе те ощущения, что испытывал у них дома. Платил лучшим дизайнерам, создававшим мне интерьер в квартире, доме, офисе. Да, получалось красиво и стильно. Да, мне, в целом, нравилось. Но той уютной атмосферы, которую я так желал и за которой так гнался, добиться не смог. В итоге, раз за разом испытывал лишь разочарование.

И тут прихожу в офис утром — и, бам! Вот оно! Просто пришла Соня и разложила всякие мелочи, повесила постер, притащила горшки с цветами, и готово. Как? Как она это сделала?

Я вышел из машины и сел на лавочку в сквере напротив её дома. Пытался высчитать, где Сонины окна. Вдруг поймал себя на мысли, что снова, также как тогда, одиннадцать лет назад, сижу под её окнами. Словно какой-то одержимый сталкер.

Эта женщина — моё проклятье. Холодная, чёрствая, равнодушная. Зачем я тут сижу?

Внезапно снова разозлился. На этот раз уже сам на себя. Вскочил со скамейки и пнул ее.

Могу ведь получить почти любую. Я богат и внешностью не обижен. Почему же так зациклился на ней?