Кончак вздрогнул.

– Ты хочешь стравить лукоморских половцев с донскими?

– Я хочу, чтобы Кобяк помог тебе остаться великим ханом, – пояснила Хозалчин.

Кончак задумался.

Конечно, Кобяк ему друг и не откажет в помощи, но всё это чревато кровавыми столкновениями с Улашевичами и Токсобичами. И потом, успеет ли Кобяк прийти вовремя с приморских равнин сюда, на берега Тора? У лукоморских половцев тоже должен состояться съезд родов.

– Гонцов нужно слать немедленно, – сказала Хозалчин, словно читая мысли супруга.

– Кого же послать?

– Пошли моего сына – Иштуган сделает всё, как надо! К тому же Кобяк его любит.

– Хорошо, будь по-твоему, – после долгой паузы произнёс Кончак. – Хотел я избежать крови, да, видно, не суждено.

А про себя подумал: «Верно сказано, умная женщина тебя возвысит, глупая – погубит».

Кончак отправил Иштугана в путь тёмной ночью, дав ему в провожатые шестерых верных батыров.

В ту ночь хану не спалось.

Кончак выходил из тёплой юрты на сырой промозглый ветер, прислушивался к шорохам и звукам. Удалось ли Иштугану незаметно миновать дозоры Улашевичей и Отперлюевичей, которые так и рыщут вокруг подобно волкам? Кончак возвращался в юрту, но сна не было. Хозалчин права, думал хан, без поддержки Кобяка ему не усидеть на ханской кошме.

Любимая наложница Кончака красавица Агунда напрасно льнула к нему своим роскошным нагим телом, хану было не до неё.

На рассвете дозорные из рода Ясеня сообщили Кончаку, что ночью было тихо за рекой.

Кончак облегчённо перевёл дух. Значит, Иштуган сумел проскочить мимо становищ Токсобичей, Улашевичей и прочих враждебных родов, обступивших его кочевье со всех сторон.

До того торжественного момента, когда в одном шатре, разбитом посреди голого поля, должны были сойтись ханы, беки и беи донского крыла половцев, оставалось ещё несколько дней. Кончак употребил это время для того, чтобы прощупать настроение своих возможных союзников.

Сначала он встретился с ханом орды Бурновичей – Гзой.

Гза был воином до мозга костей, всё его тело было покрыто шрамами от ран, полученных в сражениях. Своих сыновей Гза назвал именами наиболее доблестных врагов, с которыми он встречался в битвах. Гза был старше Кончака на три года и пользовался неоспоримым авторитетом у ханов. Одни его уважали за смелость и военную смекалку, другие боялись, зная, что в гневе Гза сразу хватается за саблю, которой он владеет, как никто другой. Гза уже был одно время великим ханом. Его сместили только потому, что он одинаково беспощадно наказывал за трусость и неповиновение как простых воинов, так и знатных степняков.

С Кончаком Гза всегда держался настороженно, но явной вражды никогда не выказывал.

– Ты слышал, что Елдечук, Тулунбай и Копти вознамерились сбросить меня с белой кошмы? – заговорил Кончак, протягивая гостю пиалу[57] с кумысом. – Им кажется, что пришло их время. Я только не знаю, кто из них собирается занять моё место.

Кончак разговаривал с Гзой без увёрток и намёков, зная, что тот этого не любит.