Воцарилось тягостное молчание…

– Что ж, мне показалось, Дэвид держится молодцом, – заявила мать Люси.

– Да, – отозвалась Люси.

Они шли по верхней кромке скалы. На третий день пребывания гостьи на острове ветер утих и погода позволила им отправиться на прогулку. Джо они взяли с собой, нарядив его в матросский свитер и пальтишко на меху. На самом гребне остановились, чтобы понаблюдать, как Дэвид и Том управляются с овцами. Люси читала на лице матери отражение внутренней борьбы между обеспокоенностью и сдержанностью, и потому решила помочь ей.

– Он больше не любит меня, – сказала она.

Мать быстро оглянулась, желая убедиться, что их не слышит внук.

– Но все не может быть так уж плохо, дорогая, правда ведь? Каждый мужчина проявляет свою любовь по-разно…

– Мама, мы не живем как настоящие муж и жена с самой нашей свадьбы.

– Но как же тогда… – кивнула она в сторону Джо.

– Это произошло за неделю до свадьбы.

– О Боже милостивый! Но ведь это все из-за аварии, ты же понимаешь?

– Из-за аварии, но не так, как ты думаешь. Не в физическом смысле. Он просто… не делает этого. – Люси тихо заплакала, и слезы медленно поползли по ее уже основательно обветренным щекам.

– Ты пыталась разговаривать с ним об этом?

– Да.

– Возможно, со временем…

– Но уже прошло без малого четыре года!

Наступила пауза. Они стали спускаться к вересковой пустоши под слабыми лучами послеполуденного солнца. Джо увлеченно гонял чаек.

– И я однажды чуть не ушла от твоего отца, – неожиданно призналась матушка.

Теперь настала очередь Люси испытать настоящий шок.

– Когда?

– Вскоре после рождения Джейн. Мы тогда были далеко не так обеспечены, как сейчас. Твой отец все еще работал на своего отца. И в наших отношениях случился серьезный кризис. Я вынашивала третьего ребенка за три года, и будущая жизнь начала представляться мне как сплошная беременность и попытки свести концы с концами без малейшего светлого проблеска впереди. А потом я узнала, что он стал встречаться со своей прежней возлюбленной Брендой Симмондс. Ты с ней никогда не виделась. Она потом уехала в Басингсток. И внезапно я задалась вопросом: что мне делать? Но никак не могла найти мало-мальски разумного ответа.

У самой Люси о тех временах остались лишь смутные и отрывочные воспоминания: ее дедушка с седыми усами; очень похожий на него, но только более стройный отец; долгие семейные трапезы на просторной кухне фермерского дома; много смеха, солнца и домашних животных. Тогда супружеская жизнь родителей представлялась ей образцом счастья, постоянства и основательности.

– И почему же ты не ушла? – спросила Люси.

– В те дни это было совсем не так просто. Поди получи развод! Да и на работу женщин не брали.

– Но сейчас-то женщины работают почти везде.

– В прошлую войну так было тоже, но потом все изменилось. Без работы оставались даже мужчины. Думаю, и в этот раз случится то же самое. Мужчины всегда возьмут свое, если ты понимаешь, о чем я.

– А теперь ты рада, что осталась. – Это был уже не вопрос.

– Вообще-то людям моего возраста уже не стоит делать громких заявлений о том, как надо жить, но лично моя жизнь почти всегда оказывалась борьбой за спасение семьи, и то же можно сказать о большинстве моих знакомых женщин. Стойкость всегда похожа со стороны на самопожертвование, но на самом деле это не так. И советов от меня ты не дождешься. Во-первых, ты им все равно не последуешь, а последуешь – так потом свалишь все свои проблемы на меня.

– Мама! – с протестующим смехом воскликнула Люси.

– Не пора ли нам возвращаться? – спросила мать. – Мне кажется, для одного дня мы проделали большой путь.