Первым из-за угла появился Шатун и в тот же миг нарвался на боковой удар в челюсть. Он явно был не готов к такому повороту событий и, не успев ничего понять, кувыркнулся с ног.

Тощий Хряпа оказался проворнее. Увидав улетевшего в траву рыжего дружка, он отпрыгнул в сторону и сгруппировался. Прямо на него из-за угла грозно надвигался светловолосый спортсмен. От его мирной беспечности не осталось и следа: черные брови сурово сошлись над переносицей, спортивная сумка валялась в пыли, ноги были подпружинены, а сжатые кулачищи готовы к бою.

Несмотря на невыдающееся телосложение, Хряпа тоже неплохо дрался и бежать с поля боя, бросив дружка, не собирался. Наклонив вперед башку, он кинулся на спортсмена и заорал:

– Ты на кого, окаём[11], жало точишь?!

Сошлись недалеко от валявшейся сумки; град ударов посыпался с обеих сторон. Спортсмен крепко стоял на ногах, от вражьих кулаков не уходил и старался обоими кулаками бить прицельно. Хряпа действовал иначе: согнувшись пополам, он раскачивал туловищем, усложняя задачу противнику; при этом размахивал длинными руками и наносил удары куда попало. Как ни странно, половина ударов достигала цели.

Сложно сказать, кому досталась бы победа в этом странном и отчаянном противостоянии, если бы к месту драки не подтянулся пришедший в себя Шатун.

– А ну замер, акробат![12] – неожиданно вырос он позади спортсмена и приставил к его шее лезвие ножа.

Тот остановился, на раскрасневшемся лице появилась едкая ухмылка – дескать, слабо, бакланы[13] позорные, один на один и без перьев?..

Тяжело дыша, прекратил загребать веслами-ручищами и Хряпа.

– Слышь, долото![14] Тебя мама с папой вежливости учили?! Ты че бычишься, когда с тобой поздороваться хотят?! – наседал Шатун.

– Ты моих родителей не трожь, босяк! – дерзил в ответ спортсмен.

Парни бросили друг другу еще парочку не самых приветливых фраз, но тут в соседних дворах зашлись громким лаем собаки.

– Отойдем, – Колька Шаталов спрятал нож, – дело есть на сто червонцев…

В поисках спокойного местечка отдышались, успокоились. Все страсти сами собой улеглись.

– Анатолием, значит, зовут? Меня Шатуном кличут. А его – Хряпой. Ну, держи краба, и будем знакомы, – протянул блатной ладонь.

Спортсмен пожал ее, однако по выражению лица было понятно, что замешательство еще не покинуло его душу. «Кто вы и за каким чертом мне сдалось это знакомство?» – читалось в недоуменном взгляде парня. Тем не менее копать себе могилу лишними вопросами он не стал.

Троица прошла чуть дальше по Отцовскому проезду и остановилась под высокой березой. Лишних ушей поблизости не было. Хряпа вынул из кармана папиросы и предложил Анатолию.

– Не курю, – качнул тот головой. – Я не располагаю временем. Говорите, зачем позвали.

– Понимаешь, Толя, поглядели мы тут, как ты сигаешь с вышки, как козырно плаваешь под водой, – перешел к делу Шатун, – и поняли, что ты тот, кто нам нужен.

Не догадываясь, к чему клонят блатные, тот развел руками:

– Зачем я вам нужен?!

– Работенка для тебя имеется – не пыльная, но денежная. Поможешь?

– Ну, если денежная – готов выслушать.

– В озерцо одно надобно понырять с лодочки.

– В озерцо? А зачем?

– Достать кое-что. На дне лежат наши вещички. Много вещичек. А сами достать не можем – нет среди нас таких пловцов, как ты.

– Глубоко там?

– А хрен его знает. Наверное, метров десять-двенадцать. При этом жить будешь на берегу как у Христа за пазухой – сытно кушать, сладко пить, спать на мягком.

– Чего ж требуется достать-то? Какие вещички?

– Это тебе скажут на месте, ежели дашь согласие.