Послания Абди-Хебы – первые дошедшие до нас слова жителя Иерусалима – выражают ужас, охвативший одинокого ничтожного человека на фоне древнего хаоса. Наместник величал фараона «моим господином, моим богом, моим Солнцем», а себя – его верным слугой и грязью у его ног. «Пусть царь знает, (что) все земли находятся в мире (друг с другом), но я нахожусь в состоянии войны», – писал Абди-Хеба, взывая к покровителю. Эти слова станут пророческими – спустя века Иерусалим по-прежнему будет пребывать в эпицентре конфликта, а битва за него растянется на тысячелетия.

Абди-Хеба отправил Эхнатону шесть писем, но неизвестно, как фараон отреагировал на них. Незадачливый наместник затерялся в водовороте истории. Много позже – на рубеже VIII–VII вв. до н. э. – Иерусалим («Урсалимму») упомянул ассирийский монарх Синаххериб в подробном рассказе о своей военной экспедиции в Палестину[5]. Шестигранную глиняную призму с этим свидетельством обнаружили при раскопках Ниневии в XIX в. По словам Синаххериба, ему не подчинился Езекия (царь Иудеи) – и месть грозного владыки Ассирии была страшна. Он обстрелял вражеские города и взял их приступом при помощи осадных машин, увел тысячи рабов, а также «лошадей, мулов, ослов, верблюдов, быков и овец без числа». Езекию тоже постигла печальная участь. «Его самого заключил я, как птицу в клетке, в Урсалимму, его царском городе», – вспоминал Синаххериб. В набатейских записях встречается арамейская форма топонима – «Урсалем»; в мандейских – «Урашалем»; в сирийских – «Уришлем», в арабских – «Урсалиму».

Таким образом, на протяжении двух тысяч лет в текстах на разных языках Иерусалим постоянно фигурирует под названием, означающим «город Шалем», «город Салима (Салема)» или «город мира и совершенства». Различные лингвистические адаптации этого топонима известны задолго до вторжения евреев в Ханаан. Существует очевидная связь между словом «Иерусалим» и наименованием библейского города «Салим», где правил Мелхиседек – «священник Бога Всевышнего… по знаменованию [имени] царь правды, а потом и царь Салима, то есть царь мира…» (Евр. 7:1, 2). Археологические артефакты данного периода – определяемого как Ранний бронзовый век (III тыс. до н. э.), – включают глиняную посуду, найденную в юго-восточном отроге Иерусалима. При раскопках также были обнаружены остатки восточной стены и башенного укрепления у городских ворот, относящиеся к более позднему Среднему бронзовому веку – периоду ветхозаветных патриархов, родоначальников человечества. Первым из них был Авраам (в исламе – Ибрахим), потомок Адама – первого человека, сотворенного Богом. От Авраама, по легендам, произошли евреи, арабы и другие народы, а из монотеистической традиции этого патриарха берут начало авраамические религии – иудаизм, христианство и ислам.

Библия дает нам скудные подробности о людях и событиях той эпохи. Согласно Ветхому Завету, Мелхиседек встречался с Авраамом и благословил его. Жизнь патриарха изобиловала славными делами и великими свершениями, но на его долю выпало и мучительное испытание. Господь послал старика в землю Мориа – в место, которое в иудаизме и христианстве отождествляется с Храмовой горой в Иерусалиме[6]. Отсюда, по легенде, началось Сотворение мира; впоследствии Иаков (внук Авраама) видел здесь чудесный сон о лестнице, по которой восходили и нисходили ангелы, а наверху стоял Бог. Наконец, спустя столетия, Соломон построил на Храмовой горе самое святое здание в Израильском царстве – знаменитый Первый храм.

Все это случится потом, но во времена Авраама Мориа уже считалась священной. Искупительная драма – принесение Авраамом в жертву сына Исаака – развернулась там, где на протяжении веков горели жертвенные костры и проливалась кровь людей и животных. «Бог сказал: возьми сына твоего, единственного твоего, которого ты любишь, Исаака; и пойди в землю Мориа и там принеси его во всесожжение на одной из гор, о которой Я скажу тебе», – гласит Книга Бытия. В библейском повествовании есть трогательное уточнение – «сына твоего, единственного твоего, которого ты любишь». Сам Господь знал масштабы испытания – и Аврааму надлежало вынести его во имя преданности Творцу. В данном контексте встреча патриарха с царем Мелхиседеком приобретает глубокий смысл.