Была уже почти полночь. Римские солдаты провели Иисуса вдоль южной стены, через Силоамские ворота, во дворец “серого кардинала” Анны в Верхнем городе[70]. Анна обладал огромной властью в Иерусалиме и был воплощением жесткого, неподатливого, кровосмесительного клана храмовой аристократии. Сам бывший первосвященник, он был тестем первосвященника Каиафы, и не менее пяти его сыновей также могли со временем рассчитывать на этот сан. Но большинство иудеев презирали и Анну, и Каиафу как продажных, корыстных коллаборационистов, чьи слуги, как жалуется один иудейский текст, “били нас палками”. Правосудие в их представлении было всего лишь одним из циничных инструментов наживы. Однако Иисус снискал заслуженную славу, в том числе даже среди членов Синедриона. Суд над этим популярным в народе проповедником следовало вершить скрытно, под покровом ночи.

После полуночи, когда стражники развели во дворе костер (и ученик Иисуса Петр трижды отрекся от Учителя), Анна и его зять собрали лояльных им членов Синедриона – не всех, поскольку по крайней мере один из них, Иосиф Аримафейский, почитал Иисуса и никогда не согласился бы на его арест. Первосвященники учинили Иисусу перекрестный допрос: угрожал ли он разрушить Храм и построить новый через три дня? Называл ли себя Мессией – Христом, Сыном Божьим? Иисус молчал, но в конце концов произнес: “…узрите Сына Человеческого, сидящего одесную силы и грядущего на облаках небесных”. “Он богохульствует!” – воскликнул Каиафа. “Повинен смерти”, – откликнулась толпа, собравшаяся вокруг Синедриона, невзирая на поздний час. Иисусу завязали глаза, и он провел ночь, подвергаясь издевательствам толпы, во дворе до рассвета, когда участь его должна была решиться окончательно. Пилат ждал.

Римский прокуратор, окруженный телохранителями, вершил суд на глазах многочисленной толпы на возвышении перед Преторией – своей иерусалимской штаб-квартирой, находившейся близ современных Яффских ворот и рядом с цитаделью Ирода. Понтий Пилат был напористым и бестактным солдафоном, который совершенно ничего не понимал в делах Иудеи. Он уже успел навлечь на себя ненависть горожан, уличавших его во “взятках, оскорблениях, лихоимстве, бесчинствах, злобе, беспрерывных казнях без суда, ужасной и бессмысленной жестокости”. Даже один из царевичей дома Ирода называл его человеком “мстительным с гневливым характером”.

Он уже вызвал возмущение евреев, когда приказал своим войскам “для надругательства над иудейскими обычаями внести в город изображения императора на знаменах”. Для евреев это было оскорблением, поскольку их закон воспрещал любые изображения. Ирод Антипа возглавил делегацию к Пилату с требованием убрать знамена. Всегда “несговорчивый и жестокий”, Пилат отказался. Когда же иудеи начали протестовать все вместе, он повелел солдатам окружить их. Члены делегации легли на землю и обнажили шеи, готовые умереть, но не допустить попрания закона. Изумившись “их стойкости в соблюдении законов”, Пилат приказал убрать знамена. А незадолго до описываемых событий Пилат казнил галилейских мятежников, “кровь которых Пилат смешал с кровью их жертв”.

“Ты Царь Иудейский?” – спросил Пилат Иисуса. Вопрос не был случайным: когда Иисус входил в Иерусалим, народ называл его царем. Иисус же “…сказал ему в ответ: ты говоришь”. И больше ничего не добавил. Однако Пилат знал, что Иисус был родом из Галилеи, то есть из юрисдикции Ирода Антипы. И в знак уважения к правителю Галилеи, который давно проявлял к Иисусу особый интерес, прокуратор отправил пленника к Ироду. До дворца Антипы от Претории было совсем недалеко. По свидетельству Луки, Ирод, “увидев Иисуса, очень обрадовался, ибо давно желал” встретиться с “преемником” Иоанна Крестителя и “надеялся увидеть от Него какое-нибудь чудо”. Однако Иисус не сказал ни единого слова “лисице” Ироду, виновному в убийстве Иоанна Предтечи.