Таким образом, электрон не перемещается вслепую. Но утверждать, что физике, которая наделила его глазами, место исключительно на уровне электрона, было бы, очевидно, абсурдным. Ибо сама физика, как и предмет ее изучения, отвергает простое местонахождение. Ему место там, у основы иерархии, отсюда, с повседневных уровней здравого смысла и будничных дел. Инструменты наподобие циклотрона и генератора Ван де Граафа и сопутствующий им математический процесс являются лестницей Иакова, при помощи которой физик спускается на подвальный этаж вселенной, и все ее ступени необходимы. На самом деле, чем дальше мы отваживаемся вверх или вниз от человеческой плоскости, тем больше вероятности обнаружить, что никакое место не является чем-то само по себе или отдельно от вертикальных опор всей структуры в целом[56]. Чтобы попасть в ядро, физик должен продвигаться радиально через все его области, придерживаясь правил каждой из них по очереди; однако значение имеет именно история его путешествия 6 целом, которая и определяет исход его приключения. Изменив эту метафору, можно сказать, что наконечник стрелы ни на что не годен без ее древка, хотя, в свою очередь, без него древко не долетит до цели.

В этой главе я выявил несколько основных черт, которые мой обозреватель находит в его спуске с уровня человека. Неизбежно, я их описал так, будто они являются независимыми, реальными сами по себе, самодостаточными. Однако мне необходимо вновь и вновь напоминать себе, что автономия отдельных слоев – выдумка и что горизонтальная плоскость – лишь один поперечный срез того процесса спуска и подъема, который объединяет все побочные поперечные срезы, поддерживая их и делая их тем, чем они являются[57]. Взятые по отдельности, единицы любого одного уровня – это остатки мертвой плоти, оторванные от многоуровневого живого целого. Мой портрет, который не учитывает эту цельность – вовсе не портрет, а схема вскрытия трупа. Древо знания – знания собственной природы – вырастает из семени этого «ничто» в центре и тянет свои ветви в самые отдаленные области; однако ветви, ствол и семя – едины. Бесчисленные наблюдатели, которые его составляют, являются одним единым наблюдателем. Более того, в определенном смысле этот вездесущий наблюдатель, в конечном счете, – не что иное, как то, что он наблюдает.

Однако здесь я должен быть более конкретным. Наука неизбежно состоит из отраслей, процесс же является межотраслевым. Наука поделена горизонтально, а процесс – вертикально[58]. Из этого следует, что в этом исследовании собственной природы я должен прорезать целый пласт наук и искать основные принципы той науки, которая их объединит. Пытаться сделать меньше – значит быть нереалистичным. Ибо реальное течение природы не пытается нам угодить, ограничивая себя руслом, установленным нашими планами – это неиссякаемый источник, который свободно льется от самого глубокого до самого высокого уровня, и так же свободно убывает. Безусловно, было бы глупо возражать против горизонтального порядка специальных наук – ведь только таким образом можно собрать данные для Науки вертикали – при условии, что мы понимаем, что законы природы диктуют движение в обратном направлении. Недостаточно сделать поперечный срез здесь и поперечный срез там; также недостаточно сделать неограниченное их число, расположив их рядом друг с другом, чтобы их сходства и различия отчетливо проявились. Нужно ухватить вертикальную непрерывность и вертикальный поток.