Один из волновавших Данилу моментов, который и самой Санте не давал покоя, было то, что она так и не призналась Елене, с кем состоит в отношениях. Мама не лезла с расспросами настойчиво. Но, конечно же, выражала желание познакомиться. Не шутка ведь – скоро полгода, как вместе.

А Санта постыдно съезжала каждый раз, когда мать пыталась узнать что-то больше, чем «люблю», «он очень хороший», «тоже любит»…

Не потому, что стыдилась Данилы, их разницы в возрасте или расстояния на карьерной лестнице. В ком не сомневалась ни на секунду – это в маме. Она не осудит забавы ради. Клейма не поставит. Просто…

Будет говорить то же, что утром говорила Альбина.

«Ему семью надо…».

А Санта не готова. Все нормальные девушки мечтают о моменте, когда им на палец кольцо наденут, а ей кажется, что вместе с открывшимся ювелирным чехлом в жизни наступит её личный апокалипсис. И чуть ли не единственная преграда, которая стоит на пути его предложения – это «знакомство» с её мамой.

Потому что Данила – благородный человек. Он и руку у отца просил. Просто отца уже нет.

А она – дуреха маленькая. Мучает мужика. Любит и мучает.

Отправляет тарелку в посудомойку, включает ноутбук, проверяет почту, делает домашку. Думает о том, что снова пора начинать рассылать резюме. Потому что Альбина права. А она близка к тому, чтобы начать своими же руками разрушать свою идеальную жизнь. Думает, но не начинает. Вздыхает тяжело, снова смотрит на часы…

Там – десять. А Данилы так и нет. Он так и не открывал их переписку.

На душе снова тревожно.

Санта отставляет ноутбук, смотрит в потолок, прислушивается к тишине.

Вспоминает на свою голову о Маргарите…

Против воли перед глазами картинки, от которых хочется отмахнуться, как от назойливых мух…

Он не может вот сейчас быть с ней. Он не такой. Он не стал бы.

Только вот… А вдруг какая-то другая… Может даже не Маргарита… Была бы для него – лучше?

Вдруг она не мучила бы. Взглядом не просила подождать, не торопиться. Глупостей не делала бы. Не записывалась на дисциплины, когда он же русским языком просил…

Вдруг ради какой-то другой ему не приходилось бы себя так сильно ограничивать, а в счастье при этом он не потерял бы?

Вдруг он и сам об этом думает?

Зная себя, а ещё свое же умение закапываться до бесконечности, Санта не пошла дальше вопросов.

Мотнула головой, их отгоняя. Написала в переписке: «люблю очень-очень».

Просто. Без объяснений и причин.

Увидела, что это сообщение он прочел тут же. Но не ждала ответа.

Дальше был душ, воспоминания об утреннем. Настолько яркие, что Санта поймала себя на глупой улыбке и бессмысленном поглаживании мелких плиток, в которые совсем недавно вжималась её грудь.

Умывание. Жужжание зубной щетки.

Шаг в спальню с затаенным дыханием. Вздох, потому что чуда не случилось – он ещё не вернулся.

Новая улыбка, когда Санта читала присланный пятнадцать минут назад ответ: «меня или поесть?».

Шепот: «тебя, конечно», который она тут же печатает. Отправляет… Но Даня снова вероятно занят – не читает долго.

Настолько, что Санта успевает улечься, накрыться одеялом, задремать. А потом и заснуть.

***

Данила вернулся домой практически в полночь. Устал, конечно. Он же тоже человек. Проголодался зверски.

Но первым делом, попав в тихую квартиру, сняв пальто и ботинки, направился не на кухню, где его ждет анонсированная в переписке с Сантой тарелка, а в спальню.

Чтобы приоткрыть дверь, чтобы на мгновение застыть, а потом закрыть глаза облегченно. Она на месте. Спит.

И ему спокойно.

Дальше можно действительно ужинать, стараясь сильно не греметь. Можно на минимальной громкости слушать фоном ненавязчивую аналитику. Можно опустошать голову от всех дневных проблем и готовить её ко сну.