В телефоне раздаются частые гудки, словно абонент занят, но я в какой-то истерии набираю его номер снова и снова, пока до меня не доходит, что он добавил мой номер в черный список. Вот так просто. Ему всё равно. А с чего я решила, что будет по-другому? Я сама себе придумала Идола и возвела его на пьедестал. А он не бог! Он дьявол, который ломает судьбы.

***

Утром я проснулась по звонку будильника, поставленному мамой, оглядела комнату и увидела небольшую собранную сумку. Я приняла решение. Как мне казалось, осознанно и хладнокровно. Решительно приняла  душ, оделась и вышла к маме с сумкой. Но посмотреть ей в глаза не смогла. Не знаю почему, наверное, боялась увидеть там приговор, который мне вынесли.

В клинику мы ехали молча, да и я бы не выдержала разговоров. Я просто смотрела в запотевшее окно и рисовала на нем узоры. Я впала в прострацию. Мыслей не было никаких, будто я и правда умерла, но по какой-то причине нахожусь в этом мире.

А в клинике меня встретили с улыбками. И это странно — улыбаться в месте, где совершают убийства. Но клиника платная, деньги заплачены, и они их отрабатывают. Меня разместили в одноместной палате с голубыми стенами с яркими бабочками. Пришел врач, мужчина лет пятидесяти, и начал задавать кучу вопросов о моем здоровье, записывая все с умным видом, потом появилась медсестра, маленькая молодая девушка, и взяла у меня анализы. А я смотрела на бабочек и думала только о том, как реалистично они прорисованы. Словно настоящие, мне даже казалось, что они летают. Вон та, с сиреневыми крыльями, стала моей любимой. Мне было жалко бабочек — они живут на больничных стенах и видят здесь жертв обстоятельств. Хотелось распахнуть окно и выпустить их на свободу. Но на улице декабрь, да и бабочки не настоящие.

— Алиса, пойдёмте, — за мной приходит та же милая девушка и с улыбкой зовет за собой. А мне хочется сказать, чтобы прекратила улыбаться! Это неуместно! Когда мы подходим к кабинету, меня вдруг накрывает паникой, страхом и желанием сбежать. — Не бойтесь, вам сделают УЗИ, — оповещает девушка, улавливая мое настроение. 

Выдыхаю, прохожу в кабинет, где сидит тот же мужчина. Возле окна стоит простая кушетка и аппарат УЗИ. Доктор сидит за столом и что-то пишет. Никаких страшных инструментов, кресел и приборов.

Во время обследования ультразвуком я смотрю в потолок. Мне жутко смотреть на экран. Я убийца! Все здесь хладнокровные киллеры, работающие за деньги. Но они косвенные преступники, а я настоящая, потому что согласилась на это добровольно. Потому что только от меня зависит жизнь ребенка.

После УЗИ доктор попросил меня присесть на стул, а сам что-то долго что-то писал в бумажках. Потом достал какую-то таблетку, налил мне стакан воды и с той же тошнотворной улыбкой предложил ее выпить.

— Что это?

— Просто успокоительное. Сегодня мы с вами ничего делать не будем. Процедура назначена на завтра, — поясняет он мне. 
Успокоительное — это хорошо, мне оно необходимо, иначе я сойду с ума. Выпиваю таблетку, и меня отпускают в палату.

Меня не беспокоили до вечера, потом та же девушка опять взяла анализы, доктор интересовался моим самочувствием и почему-то спрашивал, не тянет ли у меня живот. 
Спала я плохо, мне снились кошмары, темные комнаты, страшные лица и много обездоленных грязных и плачущих детей. Было жутко, я плакала во сне, рыдала взахлёб, пытаясь убежать от этих детей. А потом увидела маленькую девочку. Совсем крошку. Она отличалась от всех. Красивая, здоровая, с красивой улыбкой, и бантиком на ободке. Девочка тянула ко мне руки. У нее волосы, как у меня, а глаза, как у Богдана. Хочу ее взять и вынести из этой жуткой комнаты, уже почти дотягиваюсь до ребенка, но одёргиваю руки, потому что она вдруг начинает громко плакать навзрыд.