Двадцать мощных гребков Адама удалили лодку от Башни на большее расстояние, чем прежде одолели Диана и Тамара. Адам темп не сбавлял, поражаясь, почему Борис так и не появился. Тамара, опустившись на дно лодки, застывшая, смотрела на Башню, и от девушки прямо изливалась тоска, как нечто, что можно потрогать и унюхать. Адам даже почувствовал раздражение, подавляя желание спросить у Тамары, что с ней такое.

Они удалились не менее чем на полторы сотни метров от Башни, а то и на две, когда на балконе возник Марк. За ним показался Борис. Он откинул голову, будто собираясь кричать, и Адам, несмотря на расстояние, непроизвольно заткнул пальцами уши.

– Тамара! Диана! Закройте уши! Борис на балконе!

Вряд ли крик Бориса им чем-то угрожал, расстояние приличное, к тому же лишь в замкнутом пространстве звук сохранял свою мощь, но Борис не крикнул. Он согнулся, будто восстанавливая дыхание, Марк смотрел на беглецов, не двигаясь.

– Адам? – голос Дианы. – Что там?

– Все нормально. Кажется, мы от них отделались.

Марк перешагивал через одну ступеньку, сохраняя монотонный темп, глядя под ноги. Ему не надо ожидать врага на каждом этаже, и по сторонам он не смотрел.

Он поднимался все выше, перед глазами по-прежнему стояла уплывающая лодка. Марк подавлял злобу, рвущуюся наружу в виде криков, ударов ногой по стене, плевков или непристойных жестов. Он сдерживал себя не потому, что этого бы все равно никто не увидел, просто это задержало бы его, уничтожило бы парочку драгоценных минут, а время не на его стороне.

Марк удерживал себя и от того, чтобы ускорить бег, перейти на бешеный темп, дабы оказаться там, где нужно, как можно скорее. Он знал, что в конечном итоге лишь проиграет, если не сдержится.

Однажды дядя Иван рассказывал одну историю, про некоего бегуна из марафона. Дядя Иван любил рассадить детей и что-то им втирать, что-то из славного героического прошлого. Обычно Марк под каким-нибудь предлогом сбегал с подобных посиделок, а став взрослее, вообще перестал приходить. Но в один прекрасный день он остался и даже слушал Ивана: история его затянула. Речь шла о каком-то бегуне, который после победы своего войска бежал домой, к оставшимся позади городу и людям, с доброй вестью, бежал более четырех десятков километров, расстояние, конечно, фантастическое: то же самое, что пробежать Башню вверх и вниз более сорока раз. Бегун умер, едва только сообщил людям добрую весть, из чего Иван сделал вывод: человек спешил, даже не пытаясь себя поберечь, но в похожем случае, если бегун желает не только остаться в живых, вообще преодолеть нужное расстояние, особенно большое, ему не обойтись без равномерного бега, именно равномерного. Здесь больше играет роль тактика: прикинуть собственные силы, распределить их и… не выбиваться из намеченного темпа на разных этапах. В забеге на большое расстояние необязательно побеждает самый выносливый и сильный, скорее здесь победит самый расчетливый.

Марк не любил Мир До Воды, если только можно не любить то, чего никогда не видел и по-настоящему не знаешь. Люди вне Башни, эти нереальные – со слов взрослых – скопища, казались ему чем-то невозможным, абсурдным и угрожающим. Все эти люди представлялись ему сборищем придурков, не таких, как Стефан, но ненормальных по-своему. Ненормальных потому, что Марк не представлял, как можно существовать в таком мире, который заполняют одни только люди, люди, люди.

Он взбегал все выше и успокаивал себя тем, что бегство Адама и его девок, погоня Марка – это не что иное, как тот же марафонский забег, в котором надо распределить силы и задействовать тактику на все сто. И хотя на первый взгляд фору получил Адам, в реальности преимущество оставалось у Марка, и это несмотря на то, что он бежал в сторону, противоположную той, куда надо стремиться, чтобы настичь беглецов. Он все равно победит. Сначала заберет этого урода, который сидит привязанный на самом верху – кажется, он понадобится. Заодно оклемается болван Борис.