Шелли выскальзывает из кроссовок, которые остаются стоять в углу рядом с обувью Джейми, проходит через кухню в дом. Я уже было иду за ней сказать, что не надо, и напомнить, что Джейми у меня очень застенчивый, но тут я слышу его голос. Иду на звук, встаю на пороге гостиной: Шелли движется по комнате, взбивает подушки, выкидывает стопки старых газет, которые невесть сколько пролежали в углу.

– Смотри, я тебе покажу, как играть… – заявляет ей Джейми. – Крестиком пас даёшь, а кружком мяч перехватываешь. – Он ей так об этом рассказывает, будто они не только что познакомились, а дружат вот уже несколько лет. Он часто стесняется, а тут – и следа робости нет. Видимо, и на него влияет её энергетика, её умение понимать без слов.

Шелли поднимает на меня глаза, улыбается.

Мне хочется к ним. Плюхнуться на диван, сидеть, слушать щебетание Джейми. Но не могу. В груди словно груз какой-то. Нужно прилечь. Нужно поспать.

– Ты точно не против, чтобы поспала ещё немного? – спрашиваю я, бесконтрольно зевая.

– У нас тут весело, – радостно откликается Джейми.

– Иди, я здесь разберусь, – доносится до меня голос Шелли в то время, как я уже бреду вверх по лестнице.

Не волнуйся. Тесс, я с тобой.

Но ведь нет тебя, Марк, нет же? Это не ты говоришь, это я говорю.

Помнишь нашу первую поездку с Джейми? В Португалию, он всё время ещё норовил песок попробовать.

Помню.

А эти официанты? Спешили к тебе, чуть не падая, так им хотелось тебе что-нибудь сказать.

Это вряд ли. Но ты рассказывай, люблю тебя слушать.

К реальности я возвращаюсь от смеха Джейми. В спальне царит мрак. Я смотрю на шторы и жду, когда глаза привыкнут к дневному свету. Но света уже нет. Сколько же я спала?

На столике у кровати кто-то оставил стакан с водой. Выпиваю его в один глоток. Вода с шумом проносится по пустому желудку, и, когда я встаю с постели, намереваясь спуститься вниз, меня внезапно мутит.

Джейми в гостиной совершенно один. Лежит на животе, растянувшись на коврике, дёргает ножками и пристально вглядывается в страницы книжки-загадки.

В доме горит свет, за окном темнота. Я совершенно утратила чувство времени, но, судя по припухлостям вокруг глаз, сыну пора спать. Нужно, наверное, сказать ему собираться, но это как-то нечестно – странный у него сегодня был день.

Когда я смотрю на него, сердце замирает и всю меня накрывает волной настоящей, чистой любви. Самолёт разбился, тебя не стало. Прежней жизни меня лишили, но Джейми здесь, рядом, а значит, есть жизнь. А без него меня не будет.

– Эй, – окликаю я сына с порога гостиной.

Он перестаёт дёргать ножками, смотрит на меня, качая языком зубик спереди взад-вперёд, взад-вперёд.

– Ты как? Извини, что сегодня день у нас такой никакой, – виновато говорю я.

– Ну и ничего. За мной Шелли присмотрела, – говорит он буднично и снова утыкается взглядом в книжку, пытаясь отыскать спрятанную там художником собачку.

– А делали что целый день?

– Ну… в «Плейстейшн» поиграли. Шелли крутая. Три раза меня сделала. Ещё убирались, в саду в футбол играли и поесть приготовили, – перечисляет он список сегодняшних дел.

– Ты что, сам готовил? – Я оглядываюсь вокруг и замечаю, как блестят полы, чувствую жасминовый аромат средства по уходу за мебелью. С кухни доносятся и другие запахи: курица с пряностями.

Сын отвечает мне с довольной улыбкой:

– Да, я резал лук. Настоящим ножом, мне Шелли разрешила. Им куда проще, не то что тем мелким, который ты мне всё время даёшь.

– Ого, да… ну хорошо. – Ну или мне хотелось бы верить, что хорошо. Хорошо, что Джейми было весело, что он так расположился к Шелли. Плохо только, что она дала ему острый нож: я никогда не даю – боюсь, что порежется.