– Фамилия, имя, отчество? Место рождения, возраст?

– Фамилия?

– Ильдар Сулейманов…

– Рашид Тарханов…

– Айшат Сулейманова…

– Дамир Хасанов, – выдавливаю хрипло.

Меня тянут за плечи и помогают подняться. Тычут в бок прикладом, заставляя стать ровно.

– Где он?

В дом входит еще один солдат – невысокий и хрупкий… И голос у него женский, хоть и решительный.

Она снимает черную балаклаву. Светлые пушистые волосы рассыпаются по плечам. Поднимает взгляд, встречаясь с моим взглядом – полуживым и темным, как бездна…

– Допросите задержанных, – вымученно приносит она. – Отвечает за допрос лейтенант Гречка.

– Так точно, Агата Васильевна.

Из-за ее плеча слышится до боли знакомый голос Костика. Да и Агата… Я не могу стоять на ногах. Опускаюсь на колени и начинаю судорожно кашлять. Пожалуй, таким жалким она меня никогда не видела. Приваливаюсь к стене и неуверенно поднимаю глаза. Раскрываю губы, чтобы что-то сказать, но из груди вырывается нечленораздельный стон… А потом она приседает на корточки и приближает ко мне лицо. Ее силуэт размывается от выступивших слез. Их почему-то так много… Сколько раз я представлял нашу встречу, но так и не смог подготовиться.

– А… Ага… Агата…

– Не надо, – качает она головой.

Протягивает ко мне руку и касается щеки. Часто дышит и смахивает слезы.

– Агата…

– Нужна больница, – произносит она в рацию. В динамике что-то скрипит и булькает, пока Агата напряженно ждет ответа.

– Ближайшая в Хасавюрте.

– Носилки сюда. И труп уберите. Сообщите о завершении операции на базу.

– Агата…

– Молчи, пожалуйста. Потом… Все потом…

3. Глава 2.

Агата.

Целый год я билась, как рыба о лед… Искала его, как гребаная ищейка… Я превратилась в психопатку в своем стремлении отыскать Корсакова. Наверное, окончательно бы сошла с ума, если не Виталий. Пузо лезло на лоб, когда в наш город перевелся работать Виталий Вершинин. Подполковник Вершинин – строгий, неразговорчивый, хмурый. Он пришел ко мне домой с букетом немного уставших тюльпанов. Тогда я не придала этому значения, но за окном была зима. Где он их достал, ума не приложу? В моей новой квартире царила пустота. Я превратилась в монаха-аскета. Кровать, стол, две чашки, две ложки… Одна кастрюля и сковорода, вот и вся моя посуда. Пустые, пустые комнаты… Даже в будущей детской была пустота. Отремонтированные стены, но… В моем доме не было жизни. Он исчез и забрал ее с собой, мою жизнь…

Оставил на прощание дочку.

«Назови его Дамир», – я просыпалась каждое утро с этими словами на устах.

Я называла нерожденного малыша Дамир, а потом врач УЗИ огорошила меня новостью, что будет девочка.

Полковник Вершинин не подкатывал ко мне, как это бывает по определению. Он просто приходил. Рассказывал о делах, спрашивал о моем здоровье. Он ничего не просил. Не задаривал подарками, не отпускал комплиментов. Я и не выясняла, что ему нужно… Единственное, чем я горела – поисками Корсакова. Я ложилась на сохранение, оплачивала отдельную палату и работала за ноутбуком. Анализировала секретные данные, приходящие по моим запросам, штудировала списки сотрудников ГРУ. Вершинин просто давал их мне. Ничего не спрашивал, просто помогал с риском для должности.

А потом я ухватилась за след… О Дамире ничего не говорили в сети, его не было ни в одной базе, но я вышла на тех, кто его знал. Знал Дамира Хасанова и по-прежнему желал его использовать.

Машина для убийств, Бессмертный… Теперь его тщедушное тело лежит на койке, а я смотрю на него свысока…

– Как он, доктор? – произношу, сглатывая горький ком в горле.