— Я сказал: сюда подойди, Асият! — рявкнул он.

Я на негнущихся ногах пошла к нему.

— Сколько тебе лет?!

— Восемнадцать в июне исполнилось, — заикаясь промямлила я, стоя перед ним.

— Хорошо. Идём. Я тебя забираю. Какой процент берёт клуб?

— Пятьдесят процентов, — ответил ведущий.

Клиент достал из кармана пятитысячные купюры и отсчитал деньги.

— Тут сто пятьдесят тысяч. Ваш процент. Я забираю девушку.

И тут появился Гарик.

— Что за шум? Вы чем-то недовольны? — елейным голом спросил он.

— Он дал только половину суммы и собрался забрать девку с собой, — пропищал виновато ведущий.

— Вы должны нам триста тысяч. А ещё вы не можете её забрать. Она останется тут. Или пользуйтесь, или забирайте деньги и уходите.

Клиент скривился и посмотрел прямо в лицо Гарику.

— Во-первых, я её купил, а значит, что хочу, то и делаю. Я в курсе, что мне разрешено делать с лотом всё, кроме увечий. Я не буду с ней трахаться в клубе, мне дома комфортнее. Во-вторых, ваша доля от сделки — пятьдесят процентов. Я отдал вашу долю. Остальные деньги девушка получит лично от меня, — строго произнёс мой покупатель.

Он отсчитал деньги и сунул мне их в руки.

— Держи, Асият, они твои. Теперь дайте мне пройти или пожалеете. Кажется, кто-то хотел меня до дверей клуба проводить. Я спешу, меня ждёт такси.

Два последних предложения клиент произнёс, почему-то заглядывая Гарику в глаза.

— Да, конечно же, я хотел проводить вас до дверей. Прошу вас, господин, — подобострастно улыбнулся Гарик, отходя от дверей.

Мне стало жутко. Только что не желал меня отдавать, а тут такое. Тем временем брюнет схватил меня за руку и потащил за собой, как собачку на привязи. На улице он вежливо попрощался с Гариком и напоследок снова заглянул ему в глаза.

— Забудьте об Асият. Теперь она моя!

Эй, что за бред сумасшедшего?! Что значит его?! Я хотела это крикнуть, но прикусила язык. Из клуба сбежать не просто. Лучше уехать, а по дороге улизнуть.

2. Глава 1

Асият.

Мама суетилась, собирала вещи в чемодан. Я помогала. Не хотелось, чтобы она уезжала из дома, но с её Жориком я точно жить не буду.

Мама у меня красивая — шатенка с зелёными глазами, но очень наивная. Всем верит, пытается видеть в людях хорошее. Я поняла это уже в десять лет, когда маму надул какой-то парень, ходивший по квартирам с товаром. Он втюхал ей дешёвый утюг и набор ножей в три раза дороже. Говорил: «Эксклюзив, и в магазине такого нет». Мама потом сокрушалась, что повелась на сладкие речи.

В любви мама оказалась такой же. Вот хоть бы моего отца взять. Он служил в армии у нас в городе. На одной из увольнительных познакомился с мамой. Ей тогда восемнадцать лет исполнилось. Мама сама признавалась, что он красиво ухаживал: цветы, стихи, нежные слова. А когда она забеременела — все стихи позабылись, и нежные слова исчезли.

Данияр принёс маме деньги и заявил: «Вот, родители прислали тебе на аборт. Они не примут девушку другой веры. Да и я сам жениться не собирался».

Мама деньги взяла, но купила на них детскую кроватку и коляску с рук. А когда я родилась, она даже Асият меня назвала, в надежде, что папаша одумается. Потащила меня к воинской части. Но Данияр только хмуро глянул в пелёнки и произнёс: «Ну и кого ты мне притащила? Может, она не моя вовсе? В моей семье никогда не рождались уроды». Потом папаша развернулся и ушёл, сказав напоследок, что завтра уезжает домой — у него дембель.

В то время не было понятно, на кого я похожа, но глаза достались от обоих родителей. Одна радужка — каряя, а другая — зелёная. Я иногда спрашивала об отце, а мама отшучивалась, мол, любовь молодости. Но потом она решила признаться во всём. Это произошло на моё восемнадцатилетие.