– И ты же с ними разговаривал сегодня утром, – продолжил Тихий. – Беседа, насколько я могу судить, прошла мирно и результативно. Лица у всех, по крайней мере, были довольные, и никто никого пристрелить не обещал.

Ясное дело – этот отпрыск «Мультипликатора» вернул научникам их сканеры и получил оговоренные денежки. Мои денежки, между прочим! Так что, Синдбад прав, и дубль считает себя мной, думает, как я, и поступает в соответствии с моими привычками?

Но почему в таком случае он покинул Обочину?

Я, забрав навар, отправился бы в «Пикник» и засел бы там дня на три-четыре, а то и на неделю.

– Ты все еще хочешь войти внутрь? – спросил Тихий, про которого я как-то забыл.

– Э, нет... – сказал я. – Мы, пожалуй, пойдем.

Все время, пока мы оставались в поле его зрения, хозяин переговорника смотрел нам в спины, и прищур у него был очень нехороший.

– Вот сволочь, а!? Идеальное отражение называется! – рыкнул я, когда мы завернули за угол, и изо всех сил шарахнул кулаком по ближайшей стене. Кулак заболел, но зато на душе стало немножечко легче.

– Почему? – спросил Синдбад. – Он же не сделал тебе ничего плохого?

«Ага, только врезал по башке, разул, раздел, ограбил и бросил на погибель. А сегодня еще прикарманил честно заработанные мной денежки», – подумал я, но высказываться по этому поводу не стал, только гневно посмотрел на собеседника и заявил:

– Ладно, пошли в «Пикник». Поедим, как следует, послушаем сплетни и двинем в погоню.

8 февраля

Охранник, куривший у входа в «Пикник», при виде меня вытаращил глаза и открыл рот так, что сигарета упала наземь.

– Привет, – сказал я невозмутимо.

– Пр... ик... вет, – ответил он, подбирая челюсть.

Чего бы ни натворил дубль, прикрываясь моим именем и моей репутацией, ничего серьезного он совершить не мог. Иначе бы меня завернули еще на КПП, заявив, что сталкер Лис на территорию Обочины больше не допускается.

Мы спустились по лестнице, я толкнул дверь и оказался в перекрестье множества взглядов. На меня с изумлением уставились все, кто находился в зале, а это без малого десятка два человек.

Сегодня тут были одни вольные ходоки, никаких узловиков, нацистов из «Ковчега» или военных.

– Всем... э, доброго дня, – сказал я, довольно неуютно чувствуя себя в центре внимания.

Ответом стали несколько кивков да нервный смех Чингисхана, вчера побывавшего моим соседом. Я нахмурился и пошел к стойке, за которой памятником индийскому божеству застыла Кали. Последовавшему за мной Синдбаду тоже досталось несколько взглядов, но просто любопытных.

Я невозмутимо взгромоздился на табурет и улыбнулся хозяйке заведения.

– Эй, в чем дело?

– Я всегда знала, что ты наглец, – сказала Кали, выпадая из ступора, и в голосе ее прозвучало что-то похожее на восхищение. – Но сегодня поняла, что даже не подозревала, какой продвинутый!

– Тогда повторю вопрос. – Я снова начал злиться. – В чем дело?

– И ты еще спрашиваешь? – Чингис занял место слева от меня, справа уселся Синдбад. – Но чтобы плюнуть в рожу Антипе и после этого заявиться сюда, как ни в чем не бывало!? Невероятно!

Я почувствовал, что табурет подо мной начинает раскачиваться.

– Ты... это... в метафорическом смысле? Насчет плюнуть... в рожу? – Слова цеплялись за горло усиками и шипами, вылезали с трудом, и приходилось их из себя выпихивать.

– В каком еще метафорическом? – Чингисхан нахмурился. – Или ты не помнишь?

– Вроде и не пьяный? – Кали подозрительно прищурилась, бросила окурок в пепельницу и подожгла свежую сигарету, второй парой рук при этом смешивая коктейль «ерш». – Прямо тут, на моих глазах ты подошел к Антипе, при всех назвал его жирной свиньей и плюнул ему в физиономию. Поскольку это было на самой грани правил, я посоветовала тебе уходить и больше не появляться.