На обеденном перерыве, наскоро перекусив в столовой на первом этаже, Тая вышла на крыльцо служебного входа подышать свежим воздухом и погреться в лучах июньского солнышка.

На крыльце столпилось несколько коллег Таи из персонала больницы, несколько сотрудников поликлиники, курящих и не курящих, перебрасывающихся последними новостями и травящих байки о своей работе. На небольшой колченогой скамейке у входа сидел лаборант из расположенного рядом наркологического диспансера и рассказывал, как этим утром приключился у него на дежурстве курьезный случай:

– Полицейские задержали одного молодого парня за нарушение всех возможных правил дорожного движения, были уверены, что он пьян, а тот дыхнул в трубочку – ничего. А поведение неадекватное, зрачки расширены, ну ясно, что под наркотой, раз паров алкоголя нет. Привезли ко мне на освидетельствование, говорят: «Толян, ищи, этого гада давно приструнить надо, не в первый раз попадается, нам крепкие доказательства нужны, чтоб на этот раз не отвертелся, голубчик!»

Ну, вы знаете, в каких стесненных условиях нам приходится работать, у меня как обычно по утрам очередь из водителей, проходящих предрейсовый медосмотр: все спешат на смену, частников уже пассажиры ждут, так я задержанному первым делом стаканчик вручил, в туалет наш общий отправил. Полицейские проверили, что в мужских кабинках других посетителей нет, в коридоре подежурили, анализа дождались. Как вернулись, я исследование провел – чисто, так твою мать! Знакомый полицейский не поверил. «Быть того не может, – говорит, – ищи в его анализе всё, что можешь найти!» Не поверите, что я в итоге у того парня нашел!

– Что? – нетерпеливо подались вперед слушатели.

– Беременность!

– У парня?!!

– А я про что! Так и ахнул: «Наркоманов и пьяных мужиков я перевидал много, а вот беременного парня впервые в жизни вижу!» Так и вскрылось, что он у общих раковин в туалете с какой-то бабой, дурой сердобольной, договорился, что та ему с анализом поможет. Повторный анализ он сдавал под пристальным, злым присмотром всех троих полицейских, что его ко мне привезли, и тут уж целый букет всяческой химии обнаружился.

Собравшийся народ посмеялся. Тая воспользовалась случаем, чтобы напомнить о сборе денег на приближающийся юбилей Широкова и ее конвертик пополнился еще парой тысяч рублей.

– Это сколько вашему корифею стукнуть должно? – спросил сотрудник поликлиники.

– Семьдесят, – дружно ответили врачи и медсестры больницы.

– Немало. Если на пенсию уйдет, трудно тебе, Тая, одной придется. А что с твоей мечтой – ординатурой по хирургии?

– Готовы скинуться мне на учебу? – вскинула брови Тая. – А раз не готовы, то и спрашивать нечего. Счастливо оставаться, пора мне на рабочее место возвращаться.

– Тебе-то чего спешить? Твои «пациенты» в очереди не бузят, никуда не торопятся и главврачу на твою задержку не нажалуются, – привычно хохотнули ей вослед коллеги.

Дмитрий Иванович в прозекторской заговорил о том же:

– Подумай о специализации, Тая, еще разок хорошенько подумай! Чего ты в живых не видела, а? Лучше работать с неживыми пациентами, чем с живыми. Неживые – спокойный народ. Лежат себе да лежат. Они не капризничают, не стонут от боли, претензии по малейшему поводу не строчат. Тебе не страшно будет живых-то оперировать?

– С непривычки может и страшно будет первое время – могу бурно на шевеление тела отреагировать, – улыбнулась Тая.

– Шутница, – хмыкнул Широков. – Посмотрела архивные фото, что я тебе скинул? Что скажешь?

– Раны нанесены снизу вверх тонким плоским предметом с закругленным острием, – сосредоточенно ответила Тая и постаралась максимально точно описать характер ранений.