– Спасибо, – едва слышный звон бокалов нарушил тишину кабинета.

– А теперь я снова включу свой магнитофон, – сказал Бергман, – и давайте поговорим о чем-нибудь другом. Например, о литературе. Мне говорили, что вы хорошо владеете английским. Кого из современных англоязычных писателей вы бы посоветовали почитать?

Я выхожу из туалетной комнаты. Выхожу и натыкаюсь на неприятного типчика, стоящего прямо у дверей. Он нервно оглядывается и шепотом спрашивает:

– Вы Вейдеманис?

У меня нет таких знакомых. Если учесть мою профессиональную память, то я могу сказать точно: никогда в жизни не встречался с этим типом. Да и вообще трудно поверить, что в такой момент в самолете оказался знакомый.

– Что вам нужно? – громко спрашиваю я.

Он настороженно оглядывается. Может, ждет Широкомордого? Наверное, я даже переоценил свои возможности, и мне не дадут долететь до аэропорта. Ликвидируют прямо в самолете. Получили соответствующее указание накануне визита – сейчас ведь никаких проблем со связью нет, у всех при себе мобильные телефоны. Так что вполне вероятно.

– Не так громко, – просит незнакомец, – не нужно кричать. Я хотел бы с вами поговорить.

– Идемте в салон, – предлагаю я, кивая на занавески, отделяющие нас от салона, – рядом со мной есть пустое место.

– Нет, нет, – отказывается он, – не стоит туда идти. Я бы хотел поговорить с вами здесь.

– О чем же? Я ведь вас не знаю. – Я опять говорю громко с таким расчетом, чтобы услышали в салоне. На случай, если он захочет меня убрать, – появляются свидетели.

– Не шумите, – снова просит он меня, – я дам вам свои координаты. В Амстердаме я остановлюсь в отеле «Виктория». Это напротив вокзала. Если хотите, встретимся там. У вокзала, сегодня в девять вечера.

– Не хочу. Пропустите меня на мое место.

– Это очень важно, – почти умоляет незнакомец. – Поймите, речь идет о вашей жизни…

В этот момент из-за занавески появляется особа лет сорока пяти, в немыслимом макияже и пестром «прикиде». Цепочки, ожерелья, браслеты всех форм и цветов делают ее похожей на рождественскую елку.

– Простите, милые мужчины, – говорит она, улыбаясь ярко накрашенным ртом, – вы пропустите даму в туалет или он заблокирован?

– Извините, – говорю я, отодвигаясь и пропуская игривую даму. На меня накатила волна аромата ее резких духов. Почему это вульгарные особы и душатся так, словно хотят отравить всех окружающих? Впрочем, она, бедняжка, наверное, не виновата. Я где-то читал, что дело не в парфюмерии. Смешиваясь с запахом тела, духи каждый раз создают свой неповторимый аромат. Поэтому от разных людей исходят разные запахи, даже если они употребляют одинаковые духи. Лично я еще в институтские времена употреблял после бритья лосьоны нашей рижской фабрики. Это был «мой» запах. А после того, как попал за рубеж, у меня появился интерес к продукции Пако Рабана. Может, потому, что мне нравился стиль его одежды. Одежду фирмы я покупать не мог, у меня не было таких денег, а вот флакончики духов появлялись регулярно. Одна-две капли – для поднятия тонуса. Мужчине больше и не нужно. Но это я подумал так, между прочим. А мой «благожелатель» тем временем сразу исчез в салоне, словно и не подходил ко мне. Странно. Неужели таким образом он хотел признаться, что следит за мной? А к чему слова, что речь идет о моей жизни? Значит, у них есть приказ меня убрать… Черт возьми, столько вариантов, что можно запутаться.

Из салона вышел еще один мужчина – высокий, с желтоватым цветом лица, словно болен желтухой, жидковатые волосы зачесаны назад.