– Никаких, – согласился Дронго, пережевывая сочную шейку, – но остается еще один важный момент. Кто-то убрал посредника Силакова, решив, что он может быть опасным свидетелем.

– Мои соболезнования его семье, – пробормотал Бергман, – в такой игре всякое может случиться. Кто-то выигрывает, кто-то проигрывает. Когда играют такие крупные ставки, одна жизнь не столь большая плата.

– Согласен, – кивнул Дронго, – но остался на свободе некто Чиряев.

– Я знаю, – сказал Бергман, отпивая вино, – знаю, что Романенко и компания пытаются приписать Ахметову знакомство с этим бандитом. Но это дохлый номер. Ничего у них не получится. Ахметов в жизни не видел Чиряева и никогда с ним не разговаривал.

– Потому, что с ним разговаривал Силаков.

Бергман хмыкнул. Осторожно подцепил вилкой шляпку маринованного грибка, отправил ее в рот, тщательно прожевал и вполне дружелюбно заметил:

– Не нужно брать меня на мушку за каждое слово. Я и так нарушаю адвокатскую этику, соглашаясь беседовать с вами о деле, которое еще не завершено. Тем более что вы явно выступаете на стороне Романенко и компании. Но услуга за услугу. Вы можете мне сказать, что конкретно вы должны сделать?

– Двенадцатого мая в берлинском суде будет рассмотрена апелляция российской стороны по поводу выдачи Чиряева. Я собираюсь сделать все, чтобы Чиряева выдали Москве и он дал показания против вашего подзащитного.

– Смело, – пробормотал адвокат, – ничего не скажешь, смелый шаг. Но боюсь, что вы будете разочарованы. У прокуратуры нет веских свидетельств о связи Чиряева с моим подзащитным. Все строится на пустых домыслах. Нет конкретных свидетелей, нет конкретных доказательств. А немецкий суд руководствуется в первую очередь законом. И согласно немецкому законодательству, Чиряева так просто не выдадут. Даже несмотря на все его предыдущие преступления. Скорее всего его выдадут Австрии, где он получит три года за неуплату налогов. Или заплатит штраф и будет освобожден прямо в зале суда.

– Не будет, – уверенно произнес Дронго, – я намерен сделать все от меня зависящее, чтобы до двенадцатого мая представить доказательства вины Чиряева и его связей с Ахметовым.

– То же самое обещал и Романенко, еще до первого слушания в суде дела Чиряева. И тем не менее ничего не добился. В Германии уже дважды рассматривали возможность выдачи Чиряева и дважды отказывали. Я думаю, что шансов доказать что-то в третий раз у вас немного.

Дронго взял бутылку, наполнил сначала бокал собеседника, затем налил себе. Дождавшись, пока адвокат возьмет свой бокал, спросил:

– А если я смогу все же найти до двенадцатого мая Труфилова?

Бокал в руке Давида Самуиловича заметно дрогнул. Он непроизвольно дернул голову в сторону своего портфеля. Но быстро справился с волнением, сделав несколько торопливых глотков, спросил как бы равнодушно:

– Кто такой этот Труфилов?

– Вы переигрываете, Давид Самуилович, – с упреком заметил Дронго, – ведь прекрасно знаете, как звали бывшего генерального директора нефтяной компании «ЛИК».

– Может быть, и знаю, – без тени смущения заметил Бергман, – но не понимаю, при чем тут Труфилов. И какая разница – найдете вы его или нет?

Официанты принесли очередную перемену блюд, собеседники вновь замолчали, дожидаясь, пока останутся наедине.

– Вы были правы, – пробормотал Бергман, – ягненок действительно выше всех похвал. Редко где в московских ресторанах умеют готовить баранину. Если не считать нескольких, где шеф-повара кавказцы.

– Я тоже так считаю, – согласился Дронго, – а насчет Труфилова могу заметить, что он сбежал, и вы, очевидно, строите свою защиту, используя именно то обстоятельство, что у Романенко нет главного свидетеля.