– Так. А он точно умер от разрыва аневризмы? – спросил Лев.

Дарья кивнула:

– Пока недостаточно данных, чтобы доказать обратное.

Романенко еще раз просмотрел отчет:

– Ничего не понимаю. Намеренно убивал себя здоровым образом жизни? Это не похоже на Кубинца.

Гуров ничего не сказал. Станислав уже уехал в посольство.

– Я думаю, что нам нужно наведаться в его квартиру. Нужно осмотреться. Ты со мной?

Иван покачал головой:

– Надо бы. Но уже требует под свои светлые очи начальство.

Гуров кивнул, взял ключи и поехал по адресу. По пути он пытался понять, прав ли коллега.

Романенко уверен, что Кубинца убили. Он слышал, что Кубинец не хотел с кем-то встречаться, долго отнекивался по телефону и пытался перенести встречу. По словам фээсбэшника, в последнее время Кубинец был напряженным, иногда начинал нервничать, казалось бы, на пустом месте. Опасался находиться в людных местах. Потом он сказал, что согласился на важную встречу. Именно с тем абонентом Серхио должен был встретиться утром в метро.

Петр Николаевич понимал, что дело, которое поручили в этот раз его сыщикам, мягко говоря, нестандартное. Пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что. Но обязательно нужно что-то найти. Прежде чем ехать на Якиманку, где Альвадес снимал жилье, Лев в последний момент все-таки решил заехать еще раз в метро. И оставить машину где-нибудь там, на перехватывающей парковке. Чутье сыщика подсказывало ему, что не нужно светиться и лучше будет, если его машину пока не увидят рядом с домом Кубинца. Сегодня на Тверской улице дежурил старый знакомый Гурова. Когда ты работаешь не только в кабинете, то знаешь, что часто залог быстрого раскрытия дела – это скорость, с которой ты находишь нужных людей и можешь добыть нужную информацию.

Максим Петрович много лет проработал в МУРе в Отделе особо тяжких преступлений. Со временем он устал. Но на пенсии ему было скучно, да и тяжело прожить на пенсионные, имея большое количество бывших учеников и их семей, которым он помогал. Хоть, будучи охранником в метро, он получал немного, но почти всегда был на месте, и, если что-то происходило на центральных станциях, Максим Петрович всегда был в курсе. Он организовал неплохую и почти официальную сеть осведомителей, куда входили уборщики, охрана, дежурные и постоянные жители станций, которых в рутине городских будней горожане привыкли не замечать.

Старик уже ждал следователя и был рад увидеть старого знакомого.

Они пошли в дежурку, и Петрович привычным жестом надел очки и просмотрел свои записи. Он по старинке писал все в блокноте, который везде носил с собой. На этот блокнот у Гурова была большая надежда, так как у них утром было совсем мало времени на опрос.

– Так. Спустился иностранец с открытием станции, пришел пораньше. Его срисовала Верка, уборщица, у нее глаз острый, раньше в нашем районе она на трех станциях «цыганкой» работала. За ним точно никто не шел. Но видно было, что парень «заграничный».

Гуров кивнул. Достаточно часто он сам работал с цыганами из Центрального района, но они на самом деле таковыми не являлись. Чаще всего это были жители города или приезжие с неплохими актерскими данными, с собственным жильем. Некоторые «цыгане» или профессиональные нищие работали целыми поколениями на одном и том же месте и становились городской достопримечательностью. И даже в наше время это было отдельное сообщество, живущее по своим правилам, со своими законами и табелем о рангах.

– Верка сейчас на станции, можно к ней спуститься поговорить, – предложил Петрович. – Камеры я тебе уже списал.