Давай подождем с этим, пока я точно не буду знать, что тебе нужна именно я.

– Глупенькая, – очень серьезно сказал он, – да я с ума схожу от нежности к тебе, а ты этого не видишь.

Ну, вот и все. После этих его слов я почувствовала, что готова на все, что сделаю для него все, что он захочет, и буду ласкать его как угодно, только бы ему было хорошо. Я решительно шагнула к нему, но теперь уже он покачал головой и нежно поцеловав меня в висок, сказал:

– Ты права. Я никогда не захочу больше вернуться к ней, но я должен сначала доказать тебе это. Даже если я скажу тебе сейчас, что люблю тебя, ты мне не поверишь. Уж очень быстро все произошло. Но ты сама это увидишь, потому что мы с тобой теперь всегда будем вместе. Не нужно спешить, у нас с тобой еще много времени впереди.

– Да, – счастливо повторила я, – У нас с тобой еще много времени впереди.

И ни он, ни я тогда не знали, что у нас нет никакого времени впереди, что на часах уже без четверти восемь, и нам осталось быть вместе ровно пятнадцать минут. Никакое предчувствие не омрачало нашу любовь, таблетки были надежно спрятаны, я охраняла его, и совершенно счастливые, закончив мыть руки, мы, обнявшись, пошли в кухню.

– Между прочим, хоть ты и твердишь все время, что ты меня старше, опыта у меня побольше, чем у тебя, это я уже успел заметить, – самодовольно сообщил он мне по дороге.

– Это смотря какого опыта, – выкрутилась я.

– Любого. Люди называют опытом свои ошибки, а я называю опытом интуитивное познание жизни, – торжественно провозгласил он.

– Это сказал не ты, а Оскар Уайльд.

– Черт, все ты знаешь, – засмеялся он, – тебе нужно на руке сделать татуировку «Я все знаю».

– Как у Санди Пруэля?

– И это ты знаешь?

– Грин вообще мой любимый писатель.

– Мой тоже, – обрадовался он. – Ну, вот видишь, мы все-таки читаем одни и те же книги.

Слушай, а не устроить ли нам с тобой праздничный ужин по поводу нашей встречи? Мне мама там столько наготовила на два дня, а я ни до чего даже не дотронулся.

– Ну, вообще-то, я тоже сегодня ничего не ела, мне было не до этого.

– Ну, тогда гуляем. Что тут у нас в холодильнике?

Не знаю, может, его родители действительно не проявляли достаточной чуткости к его переживаниям, но о том, чтобы он не умер с голоду, они точно заботились.

– Смотри, сколько мама тебе всего наготовила. А ты говоришь, что она тебя не любит.

– Так я же не говорил, что она мне хавать не дает.

– Хавать, – презрительно сморщила нос я, повторяя грубое слово.

– Так, училка, – с наигранно свирепостью сказал он, – ты давай там своих учеников воспитывай, а взрослого мужчину не трогай. Лучше давай проверим, что у нас есть.

Проинспектировав наши запасы, мы остались очень довольны.

– Так, ставим все, потому как гулять, так гулять, а не гулять, так не гулять, – сказал он. – Накрываем в гостиной. Возьми вон там, в серванте скатерть, тарелки, в общем, будь как дома. С вином только, кажется, будет проблема. У меня отец не пьет.

– А ты?

– Я тоже, но сегодня у нас праздник. Ага, вот есть какая-то бутылка. «Каберне», так, нормальное вино, неси на стол и приходи за всем остальным.

– А ты что, интересно, будешь делать? – как ярая феминистка возмутилась я.

– А я подогрею курицу и нарежу хлеб. Не пропадать же чистым рукам. О, и котлеты еще нужно нагреть, видишь, львиную долю работы я взял на себя, как истинный офицер и джентльмен.

Я вышла в гостиную и стала доставать посуду. Идеально выглаженная накрахмаленная скатерть действительно нашлась в серванте. Там же стояли и чистейшие тарелки и бокалы. Его мать, наверное, целыми днями после работы только убирает и готовит для своих мужчин. Конечно, откуда у нее еще возьмутся силы, время и терпение вникать в их проблемы.