Что происходило, как все это было – Первый его знает.

Или не Первый, а Другой. Эти ведь, к которым Рута попала – его ученики, его дети, его посланники… Вороны…

А потом ее отвели обратно в камеру.

Зачем выводили? Что хотели?

В голове словно туман стоял. К горлу подкатывал комок. Мутило.

Даккен зажала рот ладонью, пытаясь дышать носом, надеясь, что все сейчас пройдет…

Прошло. Только легче от этого не стало. В виски словно иглы загнали. Девушка прижала кончики пальцев к голове, зажмурилась, скорчилась, сжалась в комок, надеясь, что боль пройдет…

Не проходила. Грызла все сильнее, с каждым мигом, с каждым ударом сердца все сильнее отдаваясь гулким эхом.

– Тихо, тихо… – чья- то ладонь ласково коснулась волос. – Сейчас будет легче.

Словно подчиняясь прикосновениям, дикая мигрень медленно стихала, не исчезая до конца, но постепенно прячась где- то вдали, в глубине черепа…

Рута медленно разомкнула глаза, вытерла запястьем мокрые щеки – она плакала? – подняла голову – и поняла, что лежит на полу, свернувшись в тугой комок, прижавшись виском к каменному полу.

– Тебе лучше? – тихо поинтересовался все тот же голос.

Девушка с трудом села, повернула голову: на полу рядом с нею, разглядывая пленницу любопытствующим взглядом, сидел, согнув одну ногу в колене и вытянув вторую, незнакомый мужчина: худой, в черной водолазке под горло, в темном пиджаке и брюках в тон. На шее «гостя» поблескивал ненавистный кулон в виде расправившего крылья ворона. Подвеска для разнообразия была украшена крошечным черным камнем, заменявшем птице глаз.

– Д- да, – согласилась Рута. – Лучше.

До конца боль не прошла. Но, по крайней мере, Рута понимала, где она и что происходит.

Мужчина встал, улыбнулся:

– Отлично, – и направился к выходу из камеры.

Боль словно только этого и ждала. Пронзила голову, отозвалась в затылке, откликнулась в висках…

Только попытавшаяся встать Рута вновь рухнула на пол, скорчилась от боли, прижав ладони к голове, зажмурившись, не слыша уже ничего и никого…

– Да что ж с тобой делать?! – нервно процедил мужчина. Приоткрыл дверь в коридор: – Виктор!

– Да, Кристофор Бонифатьевич?! – заглянул внутрь молодой мужчина лет тридцати.

– Побудь с девчонкой, – мотнул головой его собеседник. – У нее отдача слишком сильная. Не приведи Ворон, рванет…

Он не договорил, оборвал речь на полуслове, но его собеседник и так все прекрасно понял, нахмурился:

– Долго с ней сидеть?..

Кутх горько вздохнул:

– С полчаса, минимум… – на миг задумался и поднял на пришедшего серые глаза: – Если через полчаса сингулярности так же будут прыгать, вызовешь парочку учетчиков на подмогу. Побудете с ней до вечера, постараетесь пригасить. На ночь наденете двойные браслеты. Оставите одного специалиста в коридоре, пусть следит, чтоб от нее не пошла пена.

– А если…

– Сразу мне позвоните. Ну, и утром я в любом случае на проводе.

Его собеседник задумчиво почесал голову, пододвинул стул к лежащей девушке и присев, склонился над пленницей, осторожно коснувшись ладонью ее плеча.

Рута всхлипнула:

– Папа! – и, не размыкая глаз, подалась к руке, от которой распространялось целительное тепло, способное погасить любую боль…

Добраться до спасительного маяка – светящейся жемчужины – удалось с трудом. Ноги проваливались в колючий песок, которым стала еще недавно ровная дорога, откуда- то из пустоты вырывались стаи птиц, бьющих крыльями по лицу, норовящих запустить когти в волосы, со всех сторон раздавался противный скрежет…

Черный сделал последний шаг, коснулся ладонью неразличимой в тумане стены: прилипшая к гладкой поверхности жемчужина осыпалась тягучим пеплом, оставившим соленый привкус на губах.