– Мама, его нет дома, к тому же он не будет с тобой разговаривать…

– Это, интересно, почему? Со всеми я могу находить общий язык, вот спроси у папы, (слышится нечто невнятное, но вполне миролюбивое) а он что, особенный?

– Не знаю, он говорит, что невозможно разговаривать с человеком, который из всех звуков, производимых человеческими голосами, слышит только свой собственный.

– Это он про меня, про твою мать так сказал?! Это просто неслыхано! Вот папа слышит, Мила, и он тоже очень возмущён! И потом, что значит, ему хватает? Это он о тех копейках, которые зарабатывает на своей стройке? Боже! Я первый раз вижу человека 27 лет, который настолько был бы лишён честолюбия и всякой гордости! И ужас! Этот человек – мой зять! А о тебе он подумал? А о нас вообще? Что люди скажут?

– Он сказал, что ему плевать, что будет говорить княгиня Марья Алексевна…

– Что? Какая княгиня?

– Это из классики, не обращай внимания…

– Бред какой-то… Мила, он ужасно на тебя влияет! А о репутации нашей семьи, он думает, вообще??

– Он сказал, что и рад бы забыть, но, благодаря нам, это совершенно исключено. Ох, мама, я всё это ему тысячу раз говорила, но после того, как по состоянию здоровья ему в армию путь закрыт, да ещё несчастье это с его товарищами, он…, ох, мам, он так изменился… Ну это просто другой человек! А ещё говорит, что это мне помочь нельзя…

– Это ещё что за новости? В каком смысле?

– Не знаю, ну вот на днях, как раз после того случая, когда он нагрубил Якову Львовичу и бросил заявление об уходе ему в лицо… Ах, мама мне до сих пор, так за него стыдно…Так вот, я ему пытаюсь втолковать, что нужно иногда переступать через себя, идти на компромисс, иначе не устроиться, да и не выжить в наших каменных джунглях, где человек человеку – волк, а он смотрит на меня, знаешь, грустно так смотрит, и говорит:

– Нет, Милка, тебя уже не спасти, и помочь тебе тоже ничем нельзя… Где, говорит, моя весёлая девчонка со смешной чёлкой?

– Что за глупости, чего он валит с больной головы на здоровую?

– Не знаю, но мне так ужасно жалко стало его, у него глаза были, мама, знаешь, как у больной и умирающей собаки, понимаешь?… А сегодня вечером он подошёл ко мне, обнял и стоял молча, долго так, как будто прощался. А потом говорит: "Давай бросим всё и уедем…" Я смотрю на него, думаю, совсем, что ли с ума сошёл? Куда уедем, когда я со дня на день ответа из той фирмы жду, когда у меня собеседования через день… Портфолио я теперь могу брать на собеседование, это так упрощает процесс, его и по электронке можно…

– Да, да, а потом он что?

– Что? А, да ничего, мам, если стоишь, то лучше сядь:

– Поехали, говорит, в деревню, у меня там дом, от матери остался, пятистенок, участок огромный, заделаемся фермерами, я же, говорит, крестьянский сын, меня к земле тянет…

– С ума сойти! Опять за своё?! Помнишь, после вашей свадьбы, он так вместе со своей мамашей и хотел сделать? Это же надо!? Где ты, а где деревня?! А мать его, ещё всё причитала, что нельзя, мол, Лёшке в город, загнётся он здесь… А всё потому, что не пара вы с ним, теперь-то ты это видишь? И мы с папой с самого начала так и говорили тебе. И кстати, десять часов уже, где твой муж в такое время?

– Ушёл прогуляться, иначе, говорит, не усну… Ладно, мам, завтра утром собеседование, нужно раньше лечь…

В это же самое время, молодой человек, по имени Алексей, муж Милы, комиссованный из армии в двадцать шесть лет по состоянию здоровья, после осколочного ранения в голову, стоял на крыше 12-этажного здания и курил. Прикрыв глаза, он внутренним зрением тут же увидел смеющееся лицо Димки Игнатьева, в руках которого разорвалась боевая граната, обязанная быть учебной… Его тогда шарахнуло по голове и отбросило взрывной волной. Он упал и потерял сознание. Димка, Антоха и Серый упали тоже. Только в отличие от него, не поднялись уже больше никогда. Молодой человек отбросил в сторону погасший окурок и подошёл к самому краю. Он несколько секунд смотрел на расстилающийся перед ним прекрасный и сияющий огнями город, вдохнул полной грудью и шагнул вниз.