Я могла заснуть только в коконе, который сплетался вокруг меня благодаря таблеткам. Я знала, что некоторые из них я принимать не должна, но все равно их принимала. Мои сны были похожи на галлюцинации – какие-то волны, разверзающиеся, как гигантская челюсть, или вдруг я терялась в музее, будучи и ребенком, и женщиной одновременно. Мне снилось, что Солнце превратилось в Луну, а потом взошло так высоко и засветило так ярко, что пошел дождь ртутного цвета, который озарял все вокруг.

В четверг утром я спустилась вниз. Строгий, ровный голос диктора местных новостей заполнял собой кухню. Мамины глаза были прикованы к экрану, ее рука рассеянно помешивала ложкой кофе.

Я стерла последние остатки сна из уголков глаз.

– Что такое? – спросила я.

Она молча смотрела новости, прищурившись, будто сомневаясь.

– Мам?

– Извини. Это ужасно, – последнее слово мама прошептала. – Ты в порядке?

Мама повернулась, коснулась моей руки, но я уже смотрела через ее плечо.

– Что случилось? – спросила я.

Мама заколебалась. Родительский инстинкт подсказывал ей не торопиться с объяснениями.

– Кого-то убили. На Гейнер Ридж, – произнесла она, оглянулась на экран и положила руку на горло.

Она подняла руки со столешницы, оставив на ней нечеткие отпечатки ладоней, и сжала их вместе.

– Конечно, убийство в любом месте – это ужасно, но на Гейнер Ридж?

– Знаю, – сказала я, сама не веря своим ушам. Это было непопулярное место – ни живописных пейзажей, чтобы привлечь туристов, ни воды, чтобы заманить рыбаков. Просто сельская, неразвитая часть штата. Это название можно было увидеть только на топографических картах, висящих в магазинах без банкоматов неподалеку от этого места, да и там рядом с названием даже не было точки. На мгновение эта новость заполнила мое сознание, затмив печаль и смятение, которые я все еще испытывала из-за исчезновения Паоло.

Мама озвучила мои мысли:

– Однако, ну и место для убийства.

Она медленно покачала головой.

Я прожила в Нэшвилле почти всю свою жизнь, а там была только однажды, много лет назад. Я два часа петляла по проселочным дорогам, чтобы найти заброшенную тропу.

– Есть серьезные подозрения, – сказал диктор, – что, возможно, это первое убийство, зафиксированное в округе за последние пять лет.

Я почувствовала дрожь.

Неужели весь мир сошел с ума? Я ощутила, как на моем лбу выступил пот: полицейская лента, офицеры в форме, стоящие позади полицейской машины, крутой склон лесистой долины…

Мне стало нехорошо.

– Прости, – сказала я. – Я снова лягу.

Мама последовала за мной наверх, ее темная фигура была словно вырезана в дверном проеме. Ее голова была немного наклонена, она потерла руки, прежде чем сесть на край моей неубранной кровати. Мама быстро оглядела скомканное белье на полу – в комнате стояла полутьма из-за задернутых занавесок. Она коснулась моих волос, заправила их за левое ухо. Я видела, как ее горло задвигалось, когда мама сглотнула. Я знала – она, как никто другой, понимает меня.

Мои мысли снова и снова возвращались к ночи на лодке. Воспоминания были похожи на фильм Запрудера, только обо мне – я могла смотреть и перематывать их снова и снова, перебирая детали. Я сказала себе: «Должно быть, я что-то упустила, какую-то подсказку, которая помогла бы мне все понять, но какую именно?» Я представляла, как он плавно ныряет с лодки, и пыталась понять, как такой опытный пловец мог упасть в воду и потерять контроль над ситуацией.

Я обдумывала вопросы детектива Мейсона, и его скептицизм только укрепил мою уверенность. Нет, ни днем, ни вечером мы не встречали никого, кроме той семьи. И нет, мы не были ни пьяны, ни под кайфом. Мы не ругались – возможно, это была самая невыносимая деталь – до самого момента исчезновения Паоло. Мы