Тяжелое, густое молчание. Этот доктор был посуше, чем вчерашняя врач. Пациент глубоко вздохнул, словно путешествие в страну неспящих было томительным и трудным. Рассуждать ему было нелегко, а когда он пытался что-нибудь вспомнить, болела голова. Но его не оставляли в покое.

– Как вас зовут?

– Меня?

Молчание. Как будто найти ответ было чрезвычайно сложно.

– Не знаю. А вы разве не знаете?

– Пока что мы называем вас в соответствии с номером палаты.

– Отлично. И как меня теперь зовут?

– Пятьдесят Седьмой.

– Превосходно.

Молчание. Он толком не знал, отчего ему казалось унизительным, что теперь его зовут Пятьдесят Седьмым. Или что он превратился в Пятьдесят Седьмого. Но со временем, которое шло тихо, как в замедленной съемке, он начал думать, что, наверно, это как раз хорошо, что его считают Пятьдесят Седьмым, так благоразумнее.

– Вы только не волнуйтесь, – вмешался врач, вероятно угадав его мысли. – Мы никуда не торопимся.

Он указал куда-то в сторону ночного столика и добавил, если что-нибудь вспомните, снова запишите это в тетрадке.