Пришлось убрать трубку назад в карман. Разочарованный, Астафьев пытался придумать, что бы ещё сделать, но ничего дельного, кроме как просто идти куда-нибудь, в голову не приходило. Соображать мешала ещё и жажда. Пока не слишком сильная, но вот что будет дальше? Ведь воды у него с собой не было. Как не было и чем укрыть голову от палящего всё сильнее солнца. Ситуация хуже некуда.

Стараясь не поддаваться панике, Егор пошёл вперёд, надеясь в скором времени набрести на какое-нибудь поселение или хотя бы просто выйти к автодороге.

По пути он силился вспомнить, что же с ним произошло. «Мне не спалось из-за рассказов Сафара о джиннах, ― думал про себя молодой человек. ― Слишком много впечатлений было от услышанного. Я решил ночью сходить к тому самому колодцу, где якобы обитает местный джинн. Вот тоже, дурак, пошёл искать приключений на свою голову!

Что же было потом? Я стал светить во тьму экраном сотового, но ничего не смог рассмотреть. Решив измерить глубину колодца, я бросил туда сначала один, затем другой небольшой камень. Судя по тому, как они упали, я предположил, что там метров сорок-пятьдесят. Внизу послышались какие-то звуки. Я снова заглянул в колодец и посветил туда телефоном. А дальше… что же было дальше?»

Егор остановился, чтобы немного передохнуть. Солнце припекало; всё тело у него, а вместе с ним и вся одежда стали мокрыми и липкими от пота. Жажда стала сильнее. Но самое главное, что нечем было прикрыть голову, и это грозило верной смертью уже совсем скоро. Единственное, что здесь можно было предпринять, ― это снять футболку и укрыть ею голову так, чтобы оставалось открытым только лицо. Получалось, что его тело оставалось без защиты, но делать было нечего. Так, с футболкой на голове, Егор продолжил идти, сам не зная куда.

«В колодце я что-то увидел. Не знаю, что точно это было, но что-то яркое сверкнуло из тьмы и ослепило меня. От испуга я невольно разжал руку, которой держался за перекладину и сорвался вниз, ― продолжал вспоминать Егор. ― Дальше только темнота и ощущение падения. Даже собственного крика не помню. Всё, как во сне. Наверно, я потерял сознание».

Вокруг была только пустыня. Уже несколько часов, а впрочем, кто знает, может и больше, парень брёл по бескрайним её просторам, сам не понимая куда. Он потерял счёт времени. Можно, конечно, было посмотреть на часы ― вот они, у него на руке. Но какой в этом смысл? Если ему суждено умереть, не всё ли равно, сколько при этом будет на циферблате ― полдень, час дня или три часа?

Солнце жгло нещадно, и негде было скрыться от его безжалостных лучей. Где же он сейчас? Как далеко находится хоть какой-нибудь очаг цивилизации? Пусть даже совсем крохотный. Какая-нибудь деревенька, где можно попросить воды. Это то, что ему сейчас нужно. Чувствуя, что всё больше слабеет, Егор присел на корточки. Садиться на песок ― всё равно, что на раскалённую сковородку. «Что же будут делать Сафар и его семья, когда утром не обнаружат меня? Будут ли они сами искать или обратятся сразу в полицию?» ― эти мысли не давали Астафьеву покоя.

Сил почти не осталось, в горле была сухость, и Егором в полной мере овладело отчаяние. Ему стало по-настоящему страшно. Ведь он умрёт! Как же это? Он так мало прожил, так мало сделал! Как он попал сюда, в эту пустыню? Чем он это заслужил?

Из этого состояния его вывела боль. Егор вдруг обнаружил, что сидит на раскалённом песке, и резко поднялся на ноги. Отчаяние сменилось в сознании тупой обречённостью. Егор медленно пошёл вперёд. А, собственно, может и не вперёд. Кто знает, где у пустыни перед, а где другие стороны? Он решил двигаться до последнего, потому что отсутствие движения было просто невыносимо, а так создавалась хотя какая-то имитация деятельности, жизни. Егор подумал о семье. Очень жалко родителей. Они вряд ли узнают, что случилось с их сыном, где он нашёл свой последний приют. Хорошо ещё, что он не единственный ребёнок в семье ― им будет не так больно. А Павел? Будет он вспоминать о младшем брате, вспоминать их детство, как он присматривал за Егором, когда родителей не было дома, как играли в футбол во дворе? Будет он помнить это, или же рестораны вытеснили всякие другие мысли из его головы? А ещё жалко Хабибова. Хороший он мужик, и к нему, к Егору, относился как к сыну. Печально, что он не может хотя бы на краткий миг увидеть их всех.