Чезаре хлопнул ладонями по коленям.

– Ах, Никола, дорогой мой сынок! С тех пор как он поступил в университет, мы его, паршивца, почти не видим. Хотя, надо сказать, он молодец. Сдал все экзамены за прошлый год, кроме частного права. Но ведь это такой трудный предмет. Приходится заучивать на память сотни страниц.

– А Берн?

Чезаре как будто не расслышал. Послюнив палец, он пытался стереть пятно на рубашке. Я заметила еще одну перемену в его внешности: он сбрил бороду. Без бороды в его круглом гладком лице было что-то детское.

– Никола приедет через четыре дня, – сказал он, – и пробудет здесь неделю. Думаю, он будет заниматься, он всегда так говорит, но я уверен, что он обрадуется, увидев тебя.

Флориана вышла из дома со стаканом холодного чая. В других обстоятельствах я не обратила бы на это внимания, но в тот момент я решила, что не притронусь к напитку. Каждая мелочь ранила меня, словно очередное предательство: Чезаре без бороды, Флориана, которая, вместо того чтобы побыть с нами, тут же пошла развешивать белье на веревке, натянутой между двумя деревьями, и новый обитатель фермы, Яннис, который успел переодеться и сейчас, полуголый, молча убежал в сторону фруктового сада.

Сколько часов я провела в мечтах о ферме и о них всех…

Я не решилась в третий раз спросить о Берне, а поинтересовалась, где Томмазо.

– Томми теперь тоже взрослый. У него своя жизнь. Он работает в Массафре, в отеле для богачей. Как называется отель, Флориана?

– «Замок сарацинов».

– Верно, «Замок сарацинов». Тот, кто придумал это название, не имел понятия, чем занимались сарацины в здешних краях. – Чезаре коротко рассмеялся, а за ним и я – сработал подражательный рефлекс.

Мне надо было только произнести: «Правда, что какая-то девушка забеременела от Берна?» – но почему-то казалось, что это будет, как если бы я дала пощечину Чезаре. Я смотрела, как он откидывается на спинку стула и испускает глубокий вздох.

– Думаю, обед сегодня отменяется. Слишком жарко. Но мы, конечно, будем рады, если ты еще побудешь с нами.

– Меня ждут дома.

Чезаре встал:

– Ну, если так… Я скажу Николе, что ты приехала.

Где-то в саду Яннис обивал палкой миндальное дерево. Мы слышали скрип веток и частый, как град, стук падающих орехов. Чезаре порывистым движением отер платком лицо.

– Тебе бы нужен новый велосипед, – заметил он.

Не знаю, как описать последующие дни, состояние, в которое я впала. Это было похоже на детские ночные страхи: когда я была маленькая, то ночью пристально смотрела на светящийся прибор от комаров, пока не начинала ощущать дыхание комнаты, чувствовать, как она расширяется и сжимается. Ничто больше не удерживало меня здесь, у бабушки, – разве что призрачная, безумная надежда на возвращение Берна. Да и ехать обратно в Турин тоже не было смысла: одноклассники, по которым я уже начала скучать, разъехались кто куда. И я решила дождаться приезда Николы.

Я проводила много времени в бассейне, плавая на надувном матрасе. Отталкиваясь то от одного края, то от другого, я вспоминала ночь, когда увидела купающихся ребят. С тех пор бассейн опорожняли и снова наполняли минимум три раза, несколько раз обрабатывали хлоркой и средством от водорослей; но вдруг там уцелела хоть одна молекула от кожи Берна? Мысли вроде этой не давали мне покоя. Я окунала руки в воду и терла себе живот и плечи.

Бабушка была ко мне все так же внимательна, как в первый день. Она даже перебралась со своим чтивом с дивана на лежак у бассейна, просто чтобы быть поближе ко мне. Она устраивалась в тени, под зонтом, а однажды даже надела купальник. И я увидела ее голые ноги, которых не видела уже много лет: они были бледные, дряблые, в коричневых пигментных пятнах. Она долго лежала не двигаясь, с закрытой книгой в руках, как будто обдумывая что-то. Затем вдруг решительно повернулась ко мне и сказала: