Классная на это только руками развела, предлагая разбираться самим. А одноклассники все встали на сторону того засранца, потому что он встречался с девчонкой из параллели, и игрушка ему «была нужнее» - а я ни с кем не встречалась, и вообще - зачем мне этот медведь?!

Я тогда очень долго плакала в туалете. Я понять не могла, почему у меня забрали то, что по праву принадлежит мне? Ведь это я вписывала своё имя в список участников. Я бегала по школе, пытаясь договориться о костюмах и репетиционном времени в зале. Я упрашивала всех участвовать. Я утверждала все важные моменты, и я сидела в кресле «режиссера» на репетициях, будучи семиклассницей! В конце концов, это была моя первая победа!

Наверно, первая и последняя.

…

И вот теперь, спустя тринадцать лет, мой честно заслуженный мишка вернулся ко мне. Хочется спросить: «Какими судьбами?», но спросить не у кого. Дедушки уже нет. Должно быть, именно поэтому я и плакала сейчас - а не из-за того, что, наконец, получила свой приз...

Оглядываю спальню ещё раз.

Как же сильно он хотел, чтобы я жила здесь! Буквально каждая деталь так и кричала: «Это всё для тебя!»

И вот она, я, здесь, стою, обнимая старого плюшевого медведя, и плачу. И никак не могу понять: почему он не пришёл ко мне? Почему за эти четыре года, когда я считала, что я - одна на целом свете, он не пришёл ко мне и не сказал: «Нет, не одна. У тебя есть я. И я жду тебя так давно!»

Усаживаю игрушку обратно на тумбу и прохожу к кровати.

Теперь это очевидно - он действительно ждал меня. И знал меня очень хорошо.

А я о нём ничего не знала. И от этого становилось ещё больнее.

Едва заметный стук в дверь заставляет меня прийти в себя и вытереть слёзы. А затем выйти из комнаты и встретиться взглядом с Давидом.

- Вы плакали? – мягко спрашивает мужчина.

- Нет, - вру и прохожу вперёд по коридору, - пожалуй, я отложу осмотр дома на завтра. Мне очень хочется есть. Мы можем что-нибудь придумать?

Давид несколько секунд внимательно смотрит на меня, а затем легко улыбается и кивает:

- Конечно, ужин уже готов. А повар и прислуга ждут возможности представиться.

— Вот и отлично, - киваю, затем окидываю мужчину серьёзным взглядом, - я ведь не буду есть одна, правда?

- Вообще-то по правилам вы должны сидеть за столом в гордом одиночестве, а все остальные – молча стоять около стенки и следить за тем, чтобы вы не подавились, - также серьёзно отвечает Давид.

Смотрю на него во все глаза… а затем усмехаюсь, опуская голову. На душе становится чуть легче.

Мужчина тоже улыбается и показывает рукой в сторону столовой.

- Сегодня мы поужинаем вдвоём, поскольку Ян и Марк отлучились по важным делам, - произносит Давид, когда мы заходим в светлое просторное помещение с длинным столом и аркой в пол стены, ведущей на кухню.

- А Исайя? – аккуратно уточняю.

- Он не ест со всеми, - отвечает Давид и отодвигает для меня стул.

- Почему? – не глядя на него, спрашиваю.

- Он профессионал своего дела, - начинает мужчина очень издалека, - но в жизни у него есть… мм… скажем так, проблемы с общением.

- Он социофоб? – подняв брови, предполагаю.

- Что-то вроде, - осторожно кивает Давид, - поэтому, чем меньше вы будете обращать на него внимания, тем комфортнее будет вам обоим.

- Но как он может следить за моей безопасностью, если он социофоб? – удивленно спрашиваю, подтягивая к себе корзинку со свежими сырными булочками.

- Поверьте, ваш дедушка умел подбирать людей, - уверенно произносит Давид, тем не менее, оставляя мой вопрос без ответа, - не сомневайтесь ни в ком из нас. Мы лучшие – каждый в своём деле.