– Мистер Гудвин, – сказала Дебора Коппел. – Мистер Медоуз.

– Билл Медоуз. Называйте меня просто Билл, так все делают. – Его рукопожатие не было дружеским, хотя он вложил в него силу. – Так вы Арчи Гудвин! Вот это действительно прекрасно. Еще прекрасней было бы увидеть самого Ниро Вульфа.

В разговор вмешалось грудное контральто:

– Сейчас я отдыхаю, мистер Гудвин, и они не разрешают мне вставать. Мне даже не положено разговаривать.

Я подошел к кровати, и пока я пожимал руку Мадлен Фрейзер, она улыбнулась мне. Улыбка не была изучающей, это была просто улыбка.

По ее серо-голубым глазам нельзя было сказать, что она изучает меня, хотя возможно, она это и делала. Я-то уж точно ее изучал. Она была худощавой, но не тощей, и в лежачем состоянии казалась достаточно высокой. На ее лице не было никакого макияжа, и, поскольку было вполне возможно смотреть на него, не подавляя желания взглянуть куда-нибудь еще, это говорило в пользу женщины, которой было явно около сорока или чуть больше. Хотя лично я не вижу никакого смысла глазеть на женщин старше тридцати.

– Вы знаете, – сказала она, – я не раз уже собиралась – принеси кресло, Билл, – просить Ниро Вульфа быть гостем моей программы.

Она сказала это как профессиональный диктор: все звучало естественно, однако ударения были расставлены таким образом, что не надо было отличаться сверхпроницательностью, чтобы понять, о чем идет речь.

Я улыбнулся.

– Боюсь, он не принял бы вашего приглашения, разве что вы протянули бы провода в его кабинет и вели передачу оттуда. Он никогда не покидает дом по делам и очень редко по другим причинам. – Я опустился в одно из кресел, принесенных Биллом, а он и Дебора Коппел заняли два других.

Мадлен Фрейзер кивнула.

– Да, я знаю.

Она повернулась на бок, чтобы смотреть на меня, не вытягивая шеи, и бедро, обозначившееся под тонким желтым халатом, заставило подумать, что она не такая уж худенькая.

– Это рекламный трюк или ему действительно так больше нравится?

– Я думаю, и то, и другое. Он очень ленив и до смерти боится движущихся объектов, особенно на колесах.

– Прелестно. Расскажите мне о нем побольше.

– Когда-нибудь в другой раз, Лина, – вступила Дебора Коппел. – У мистера Гудвина есть к тебе предложение. Кроме того, у тебя завтра передача, а ты и не заглядывала в сценарий.

– Боже мой, неужели уже понедельник?

– Понедельник, и половина четвертого, – терпеливо сказала Дебора.

Тело радиопримадонны так резко приняло перпендикулярное положение, как будто кто-то сильно ее толкнул.

– Что а предложение? – спросила она и снова повалилась на спину.

– Он задумался об этом благодаря тому, что случилось с ним в субботу, – сказал я. – Эта великая страна вовлекла его в сложное положение. Мартовские Беды.

– Подоходный налог? У меня то же самое. Но…

– Это отлично, – воскликнул Билл Медоуз. – Откуда вы это взяли? Фраза была в эфире?

– Я не слышал. Я придумал это вчера утром, пока чистил зубы.

– Мы дадим вам за это десять долларов. Нет, подождите минуту. – Он повернулся к Деборе. – Какой процент слушателей знает о Мартовских Идах?

– Полпроцента, – сказала она так, как будто цитировала опубликованную статистику.

– Можете взять это себе за доллар, – великодушно предложил я. – Предложение мистера Вульфа обойдется вам гораздо дороже. Как это водится в высших кругах, у него нет денег.

Мои глаза встретились с серо-зеленым взглядом Мадлен Фрейзер.

– Он хочет, чтобы вы наняли его для расследования убийства Сирила Орчарда.

– О боже, – подал голос Билл Медоуз и прикрыл ладонями глаза.