Именно поэтому Нора так не любила, когда на раскопках присутствовали праздные зеваки: все время приходится объяснять, что делаешь и зачем. Однако она сочла за лучшее оставить эту мысль при себе. Теперь ее глаза окончательно привыкли к темноте, и Нора поняла, что можно обойтись без налобного фонаря, так как непрямого света было вполне достаточно. Поставив рюкзак в стороне от тела, она расстегнула молнию и стала доставать инвентарь: светоотражающую ленту, колышки, мерную рейку, совок, кисти, наколенники, маску, сеточку для волос и перчатки из нитрила. Перчатки Нора всегда брала про запас и, натягивая свою пару, кивнула Кори:

– Ты тоже надевай.

– Да, конечно.

Рука у Норы была набита, и она быстро поделила подвал на квадраты, разметила их клиньями и натянула ленту; всего получилось четыре квадрата, каждый площадью один квадратный метр. Она сделала несколько фотографий и начертила получившуюся решетку в блокноте, потом ввела данные в айпад, куда была загружена археологическая программа «Proficio»: Нора пользовалась ею во время таких вот маленьких раскопок. Программа не только зафиксирует все слои и обнаруженные артефакты в трехмерной системе координат, но и занесет их в базу данных с функцией поиска.

Нора достала кисточку средних размеров, опустилась на колени и принялась счищать песок с черепа. Обработав редкие волосы, она начала открывать лицо. На черепе сохранилось много засохшей плоти, и вскоре Нора убедилась, что перед ней действительно мумия, сохранившаяся благодаря высокогорному воздуху и дыханию пустыни. Вдобавок мумия оказалась хрупкой. Ошметки плоти едва держались на костях, поэтому работать следовало с максимальной осторожностью. Нору снова посетило дурное предчувствие. Что и говорить, задача непростая. Она смахивала песок медленно, стараясь ничего не повредить и время от времени отрываясь от работы, чтобы сфотографировать мумию.

Дюйм за дюймом, и наконец лицо было полностью открыто.

– Ничего себе! – воскликнула Кори, стоявшая у нее за спиной. – Ты только посмотри на него! Должно быть, сильно мучился перед смертью.

Нора тоже была ошеломлена. Смерть этого человека была ясно написана у него на лице: рот широко открыт в беззвучном крике, коричневый язык, покрытый пятнами, похож на сушеный сморчок, потемневшие зубы ощерены, иссохшие губы искривлены в гримасе боли и ужаса.

Нора работала с останками еще час, потом села на корточки и взглянула на часы. Почти два. Несмотря на весь ужас этой работы, она почувствовала, что проголодалась и хочет пить.

– Может, пообедаем? – предложила она Кори.

– Давай.

Нора медленно выпрямилась, чувствуя, как скрипят ее кости. Взяв свой обед, она выбралась из подвала на яркое солнце, устроилась на упавшей балке и достала большой сэндвич с ростбифом, который сделал ее брат Скип, – они жили в одном доме в Санта-Фе, и почти вся готовка была на нем, а взамен Нора делала ему послабления по квартплате.

Откусив кусок, она взглянула на Кори. Та стояла в стороне, глядя куда-то вдаль.

– А ты обедать не будешь?

– Нет, – выпалила та. – Я… э-э… на диете.

Нора уставилась на ее стройную фигуру:

– То есть ты забыла взять с собой еду. Я угадала?

– Ну… Вообще-то, да, но ты за меня не беспокойся, я не голодна. Просто в последнее время я немного рассеянная. На работе столько всего навалилось.

Нора взяла верхнюю половину сэндвича, сочившуюся майонезом и соусом с хреном, и протянула Кори:

– Вот, держи. Мне все не осилить.

Немного поколебавшись, Кори взяла угощение и села.

Минуту они ели молча, а потом Нора сообщила Кори неприятную новость: