Мы с Эдме тоже прочитали эту заметку, только значительно позже. Впервые мы узнали о ее существовании, когда наверху раздался яростный звон колокольчика и мы бросились в комнату к отцу. Он лежал почти поперек кровати, его ночная рубашка была запачкана кровью на груди, на простынях тоже была кровь.

«Позовите мать!» – задыхаясь, проговорил он, и Эдме помчалась вниз, в то время как я старалась удержать его голову на подушке. Уже во второй раз у него сделалось кровотечение. Впервые оно случилось после того, как он упал с лошади. Матушка прибежала в ту же секунду. Послали за доктором, который объявил, что отец находится в безопасности, однако предупредил матушку, что любое неприятное известие, любое волнение могут оказаться роковыми.

Через некоторое время, когда отцу стало полегче, он указал нам на журнал, который во время всей этой суматохи упал на пол, и мы тут же догадались о причине внезапного приступа.

«Как только он поправится и я смогу его оставить, – сказала мне мать, – я сама поеду в Париж и выясню, что можно сделать, чтобы предотвратить дальнейшие беды. Если Робер дал согласие работать в Вильнёве только управляющим, тогда, возможно, ничего страшного не случится. Но если он связал себя еще и финансовыми обязательствами, это может привести к трагедии похуже той, что случилась с ним в Ружемоне».

Нам оставалось только ждать, что будет дальше. Здоровье отца как будто бы несколько улучшилось, и, оставив его на моем попечении, матушка отправилась в Париж. Когда неделю спустя она вернулась домой, едва взглянув на ее лицо, мы сразу поняли, что случилось самое худшее. Робер не только стал управляющим стекольного завода в Вильнёв-Сен-Жорже, но, кроме того, дал согласие купить это предприятие у господина Кевремона-Деламота за восемнадцать тысяч ливров с обязательством выплатить означенную сумму в течение полугода со дня подписания договора.

– Он должен расплатиться в мае следующего года, – говорила матушка, и я в первый раз в жизни увидела слезы у нее на глазах. – Он никак не сумеет этого сделать. В эту стекловарню вложены уже тысячи ливров, и потребуются еще тысячи, прежде чем она станет приносить доход. Там нужно обновить печь, нужны новые склады, а помещения для рабочих просто настоящие свинарники. Деньги до сих пор в основном тратились на постройку временных жилищ для работников, которых прежний владелец, Кёниг, приглашал из Англии. Он, оказывается, делами совсем не занимался, поскольку беспробудно пил.

– Но почему Робер взялся за это дело? – спросила я. – Он дал какие-нибудь объяснения?

– Обычные, – ответила мать. – У него, как он говорит, есть «влиятельные» друзья, которые оказывают ему поддержку. Этим предприятием заинтересовался некий маркиз де Виши, который, как считает Робер, купит его, предоставив твоему брату управление.

– Но зачем же в таком случае Роберу понадобилось самому покупать стекловарню? – вмешалась в разговор Эдме.

– Да потому, что твой брат игрок, – с сердцем ответила матушка. – То, что он проделал, в торговых кругах называется спекуляцией. В этом все дело.

Потом матушка смягчилась. Она протянула к нам руки, и мы пытались ее успокоить.

– Это я виновата, – покаялась она. – Все эти безумства, это стремление к высшему обществу – от меня. Нас с ним одолевает гордыня.

Теперь уже Эдме готова была расплакаться.