Но никто не проснулся! Только женщина с ближайшего кресла (судя по широкой спине, Матильда) перевернулась на другой бок, накрывшись с головой пледом.

– Не понял, – пробормотал Пол. – Не понял, почему никто не проснулся?

– Маньяк и их прирезал? – тихим голосом спросила Дуда. – В живых остались только мы?

– Что-то покойнички слишком громко храпят, – усмехнулся Пол. – Вы разве не слышите?

– Что-то слышу, – пролепетала Эдуарда.

– То есть все пассажиры, кроме нас, спят крепким сном.

– Я бы сказала, чересчур крепким, – поправила его Эва.

– Вы точно подметили… – Пол подошел к Матильде, склонился над ней, прислушался к дыханию, затем отдернул плед и пощекотал женщину за ухом. Та, вяло отмахнувшись, продолжала спать. – Все ясно! – воскликнул он, оставив фотографа в покое. – Их опоили снотворным.

– Их? – переспросила Эва. – А нас почему нет?

– Давайте рассуждать логически. Все спят, а мы нет. Значит, они выпили тот напиток, куда было добавлено снотворное, а мы нет… – Он сосредоточенно нахмурился. – Итак. Мы все сели в самолет. Заняли свои места. Взлетели. Затем стюардесса предложила напитки. Все они обычно стоят, – он указал рукой на столик, тот самый, где в графине с апельсиновым соком торчал нож для резки фруктов, – вот здесь. Соки, газировка, вода, вина… Я лично пил пепси. Баночное. Банку открыли при мне. Так и избежал снотворного… А что пили вы?

– Я минералку без газа, – припомнила Эва.

– А я водку, – сказала Дуда. – Летать боюсь, поэтому предпочла крепкий напиток.

– Остальные что пили, не заметили?

– Матильда – «Маргариту», это точно. Она всегда ее пьет. Ганди, как и я, водку. Только с соком. Его ассистентка Ларифан – мартини…

– Кто такой Ганди? – полюбопытствовала Эва.

– Клипмейкер наш. Вообще-то по паспорту он Генка Дорогин, но ему имя свое не нравится, вот он кликуху и придумал… Ганди-то намного лучше звучит!

– Не отвлекайтесь, пожалуйста, – одернул разболтавшуюся Дуду Пол.

– Да, не буду, – закивала Эдуарда. – Только мне больше сказать нечего…

– Моя парикмахерша Натуся пила сок, – подхватила эстафету Эва. – Кажется, грейпфрутовый. Визажистка, она же гример Ника, – мартини со льдом. Как и Ладочка…

– А Ладочка у нас кто? – потребовал разъяснений Пол.

– Инструкторша по йоге.

– Вы и ее с собой взяли?

– Естественно! Я без нее никуда!

– Кто еще в вашем штате? Массажист, банщик, мойщик ног?

– Только стилист и костюмерша. Но что они пили, я не знаю…

Пол почесал затылок, затем нос, кадык, мускулистую грудь, обтянутую эластичной футболкой. По Эвиным наблюдениям, такая почесуха означала крайнюю степень мужской растерянности.

– Что-то не складывается? – на всякий случай спросила она.

– Да уж… Не складывается… – Он глубоко вздохнул. – Все пили разные напитки. Не мог же наш Сальери подсыпать свой яд в каждую емкость.

– Не надо ради красного словца искажать факты, – цыкнула на него Дуда. – Нам подсыпали не яд, а всего лишь снотворное.

– Которое вас почему-то не взяло! Че Гевара тоже водку пил. А спит, как сурок. Вы же по каким-то неизвестным причинам бодрствуете.

– Не Че Гевара, а Ганди. Это во-первых. А во-вторых, он пил отвертку. То есть водку с соком. Кажется, грейпфрутовым…

– И Натуся его пила, – ахнула Эва.

– Ника, Ладочка, Ларифан – мартини. А Матильда – «Маргариту», в состав которой оно тоже входит.

– То есть снотворное добавили лишь в два напитка – мартини и грейпфрутовый сок!

– Как минимум в три! Так как у нашей парикмахерши Натуси аллергия на цитрусовые и все продукты, изготовленные из них.

– Значит, снотворное подсыпали во все соки! Они же налиты в графины! А остальные напитки, пепси, например, или минералка, – в герметично закрытые емкости…