– Космический ветер принес, – загадочно ухмыльнулся писатель Татарчук и, вспомнив о своем новорусском имидже, добавил: – В натуре.

Эдик-авантюрист шумно оседлал стул Игоря Мстиславовича, пододвинул к себе тарелку с испанским салатом – там креветки, лангусты, разных сортов рыба, моллюски – потянул аппетитно носом воздух, и, одобрительно кивнув, вооружился вилкой.

– Сейчас, хлопцы, мне сюжет в голову вошел. Вот сейчас, в баре.

В этом весь Эдик. Единственный среди нас, кто не боится рассказывать собственные идеи и сюжеты. Это потому, что всем плагиатчикам хорошо ведомо – один лишь намек в произведении на идею Эдика, и быть морде плагиатчика битой всмятку. А случается, под «этим делом» Эдик может зарядить и по второму разу. Эдик всем рассказывает, что он бывший спецназовец. Мол, не смог совмещать боевые будни и литературное творчество, потому сосредоточился исключительно на большой литературе. Ему верят. Но Сеня мне поведал по секрету, что никакой Эдик не спецназовец, а так, нахватался то там, то сям всяких борцовских приемчиков, и только на необузданности характера и выезжает.

– Дело происходит на том свете, – приятно все-таки Эдика слушать, хороший Эдик рассказчик, уверенный, напористый. – Большая лотерея. Разыгрываются торжественные похороны. Это начало рассказа или романа. Победителя чествуют, ему завидуют – каков везунчик: венки от сотен важных организаций, представитель президента с надгробной речью. Покойники любят, когда живые вокруг них суетятся. А идея такая: все, что люди чудят здесь, приходит оттуда, от покойников. Придумали покойнички лотерею – и у нас лотереи входят в моду. Одним словом – это покойники придумывают на наши головы всякие моды и заморочки, а также шутки ради плодят политические катаклизмы. В самом деле – о хлебе насущном у них там голова не болит, вот с ума и сходят. А мы как дегенераты под их дудку пляшем. А?

Да уж, такая фантастика как раз в духе Эдика – махрового богоборца и воинствующего атеиста. Ему не просто надо о запредельном, а так чтобы по этому запредельному вволю потоптаться. «Боги – это даже не люди, это просто плохие персонажи», – так у него, кажется, в предисловии к сборнику молодых фантастов.

– Ну что, парни, хлебнем? – и мы хлебнули за встречу.

Только я со вкусом крякнул: хороша чертовка белоглазая – а за спиной комконовцы. «А за спиной эсэсовцы, и шмайсер в грудь тычут – сдавайся партизанен!» Раздвигают закуски и водружают небольшой такой приборчик. Мне этот приборчик не понравился. А Эдику не понравилось все сразу.

– Мужички, вы эт че? – рыкнул так, что мне захотелось почему-то попросить у него прощения, на всякий случай.

Те опешили. Сеня же засиял и изрек:

– Ну это, Эдуард, у них типа комиссия по контактам.

– Чего? – все еще недобро разглядывал комконовцев Эдик.

– А ты как думал, чтобы мы, обремененные семействами люди, просто так ночью в кабаке зависли? Ты за кого нас держишь, в натуре?

Эдик добродушно улыбнулся и принялся раскуривать трубку:

– Ну-ну, контактеры, валяйте.

Сеня пустился рассказывать о наших чудных обстоятельствах. Между прочим, комконовцы все это время просто стояли и ждали.

– Друг наш и коллега наш, Викула Селянинович, нонче в вечор засел писать большую вещь. И лишь взялся за перо, как пожаловали к нему в хоромы, на его хлеб-соль пришельцы, типа инопланетяне. Так, Викула?

– В некотором роде.

– Ну вот. И чисто конкретно пером по бумаге – ультиматум нам, типа человекам. Как там их? А, дефективными назвались. Ну вот. Что делать бедному писателю? У уважающего себя писателя всегда друг-коллега имеется. Звонит мне Викула, от жены в натуре отрывает. Я как реанимационная – тут как тут. Но пришельцы и мне ультиматум. Заметим, что вон тому типу, Игорю Мстиславовичу в ультиматуме отказали. Не наш человек. Требуют, само собой, несусветное. Но нам не привыкать.