Из «объективов» ударили тонкие световые шпаги, впились в те места, где только что стояли земляне, – все четверо применили прием под названием «танец мангуста», не ожидая, пока противник сожжет их лазерами.

Ратибору снова пришлось подчищать тылы впереди идущей тройки, поэтому ему удалось выстрелить всего трижды, но выстрелы не пропали даром: двое из химер, пытавшихся зайти сзади, сунулись рылами в песок, судорожно дергая конечностями. Боль, багровая вспышка, мрак, серая пелена; медленно проступили сквозь туман очертания пещеры, исчезли…

Состояние пятое.

Они стоят с «универсалами» в руках на гладком дне буро-красной каменной ложбины, одетые в обычные кокосы. Пейзаж вокруг мрачен и неприятен: природа выжжена дотла, песок, редкие невысокие скалы и камни оплавлены, равнина изборождена трещинами и глубокими воронками, из которых поднимаются столбы синеватого дыма.

Монстров осталось шестеро, они почти не претерпели изменений, разве что головы их прячутся в сложных устройствах из спиралей, пластин, прозрачных линз и решеток. В каждой лапе – по такому же «универсалу», что и у людей: десять пистолетов и два лазера против четырех…

Схватка длилась доли секунды. Вспыхнули прозрачно-искристые факелы разрядов, взметнулись черные султаны взрывов, свистнули искорки оплавленной почвы, а когда поднятая пыль и дым опали, перед людьми не было никого. Досталось и им, все четверо были ранены, хотя и пытались уйти от выстрелов, но главное, они были живы!..

Свет перед глазами Ратибора померк, и окончательно он пришел в себя в знакомой пещере, перед дрогнувшей стенкой К-мигрантов. В голове шумело, пищало, бухало, словно сердце оторвалось и переместилось под черепную коробку, тело стало рыхлым и, казалось, представляло собой сплошную рану. Потребовалось невероятное усилие воли, чтобы переключить внимание с болевых ощущений на внешнее действие.

Однако хозяева базы, потерпевшие первое поражение, сдаваться не желали и, пока Берестов приходил в себя, применили новый прием: Ратибору показалось, что на него рухнул потолок! На ногах он тем не менее устоял, но не сразу сообразил, что тяжесть, гнувшая его к полу, не иллюзия, внушенная новым пси-даром, а создана искусственно или является естественным условием здешних мест.

– Оставьте эксперименты! – угрюмо проговорил Грехов. – Игры в войну, как и спортивные игры, интересны тем, что в них существует элемент непредсказуемости. Не начинайте разведку боем, не зная противника. Вы уже убедились, что справиться с ними непросто, а взаимное уничтожение не есть альтернатива.

В пещеру вернулось прежнее тяготение. Ратибору в первое мгновение показалось, что тело вовсе потеряло вес и воспарило – переход «из-под пресса горного хребта» к обычной земной гравитации был слишком резким. Захотелось расслабиться и лечь на пол, блаженно закрыв глаза, прислушиваясь к уходящей боли и усталости.

Стена напротив людей растаяла, из темноты выступили черные фигуры с белыми пятнами лиц – К-мигранты. Девять или десять.

– Зачем вы пришли? – холодно спросил Шебранн, стоящий впереди всех. – Уговорить нас сменить методы полемики?

– Если террор вы называете «полемикой»… – начал Лабовиц, но Грехов поднял руку, прерывая его. Из двух ромбов на его груди сверкнули тонкие рубиновые лучики, уперлись в Шебранна и Ранги.

– На сей раз мы принесли ультиматум, – так же холодно и угрюмо сказал он. – Моим друзьям, конечно, хотелось бы переубедить вас, доказать, что вы в первую очередь люди, и лишь во вторую – дети Конструктора, но вряд ли это соответствует истине. Не понимаете вы и простой вещи, что мешаете не только нам, но и себе, а главное, Конструктору! Ситуация в Системе складывается уникальная, но ни одна из гипотез не отражает истины. Мы не мышь, а Конструктор не кот, который пытается ее сожрать. Пресапиенс прибыл к Солнцу не для уничтожения цивилизации, как считают люди… некоторые, во всяком случае, не для навязывания своей «божественной» воли, не для объявления «звездной войны». Но он не нуждается и в защите, в той по крайней мере, какую предлагаете ему вы.