Перестань!

Опять Солнце…

…Опять выкатываются на небо звезды. Те же созвездия снова и снова восходят в тех же местах. Теплится ли в теле Джерома такая же полужизнь, как и в моем? Ему следовало бы раздеться. Господи, как бы я хотел смахнуть иней с его глаз!

Хоть бы этот сверхтекучий шар вернулся…

Проклятие! Как же холодно здесь.

Это был колодец.

Генри Бедросян и Кристофер Луден склонились над краем и заглянули в ослепительную черноту. Позабытый мотоцикл стоял в сторонке на мелком, как тальк, песке чудесного розового цвета, что тянулся в бесконечность к плоскому горизонту, постепенно перенимая цвет неба. Небо было кроваво-алым. Так мог бы выглядеть огненный закат в Канзасе, но крошечное солнце все еще стояло в зените. Полупрозрачные граненые блоки, составлявшие устье колодца, казались святотатством на фоне дикой и смертельно-ядовитой пустыни, которой на самом деле и был Марс.

Колодец возвышался на четыре фута над поверхностью пустыни, почти правильный круг с диаметром около трех ярдов. Он был сложен из шершавых, изъеденных временем блоков высотой в один фут, шириной в пять дюймов и толщиной, вероятно, тоже в фут. Из какого бы материала они ни были высечены, в их глубине как будто играло голубое пламя.

– Он такой человеческий! – сказал Генри Бедросян, и в голосе слышалось изумленное разочарование, отразившееся на темном, словно бы тоже высеченном из камня лице.

Крис Луден понял, что он хотел сказать.

– Это естественно. Колодец так же прост, как рычаг или колесо, в нем мало что можно изменить. Ты обратил внимание на форму камней?

– Да, они странные. Но их тоже мог бы создать человек.

– В таких условиях? Вдыхая окись азота и запивая ее красной дымящейся кислотой? Но… – Крис глубоко вздохнул. – К чему жаловаться? Это жизнь, Гарри![3] Мы обнаружили разумную жизнь!

– Нужно рассказать Эйбу.

– Правильно.

Однако они еще долго не двигались с места, стоя над колодцем в своих ярко-зеленых скафандрах на фоне розового песка, уходящего к багровому горизонту, и вглядываясь в манящую темноту на дне. Затем вернулись к марсоходу и забрались в него.

Спускаемый аппарат стоял строго вертикально, как огромная стальная шариковая ручка. Нижняя ступень с тремя расходящимися в стороны посадочными опорами включала твердотопливный ракетный двигатель и грузовой трюм, уже опустевший на две трети. Верхняя предназначалась для возвращения на орбиту. Далеко за изгибом дюны белым пятном маячил отброшенный тормозной парашют.

Марсоход – знаменитый двухместный мотоцикл с большими толстыми шинами и множеством специальных приспособлений – пристроился рядом с посадочной опорой. Генри выскочил из него и поднялся в кабину, чтобы вызвать Эйба Купера, оставшегося в орбитальном корабле. Крис Луден забрался в трюм и долго копался там, пока не отыскал в беспорядочной куче разнообразных полезных предметов моток веревки, металлическое ведро и тяжелый геологический молоток, прошедший антикоррозионную обработку. Крис сбросил все это поближе к марсоходу и спрыгнул сам.

– Посмотрим, посмотрим, – бормотал он под нос.

По трапу из кабины спустился Генри.

– Эйб рвет и мечет, – сообщил он. – Говорит, если не будем докладывать ему каждые пять минут, он сам сюда прилетит. Эйб хочет знать, каков возраст колодца.

– Я тоже, – помахал молотком Крис. – Отколем кусочек и проведем анализ. Идем.

Колодец находился в полутора милях от корабля и сливался по цвету с окружающей пустыней. Они могли бы запросто не найти его, если бы не оставили метку.

– Для начала давай узнаем, какая там глубина, – предложил Луден.