– Что? – переспросил незнакомец. – Меня зовут Олванли. А вы?.. Вы ведь не один из этих индийских нуворишей?

Магнусу не очень-то нравилось объяснять белым европейцам, не способным отличить Шанхай от Рангуна, откуда он родом, но, с учетом беспорядков в Индии, то, что его приняли за индийца, не сулило ничего хорошего. Он вздохнул и вежливо представился. – Эрондейл, – представился Эдмунд; открытая улыбка сделала свое дело.

– Так вы новички в клубе? – дружелюбно спросил Олванли. – Ну и ну! У нас, британцев, сегодня праздник. Выпьете стаканчик за мой счет?

Действительно, повод для праздника был, и еще какой: королева Виктория счастливо разрешилась от бремени, мать и новорожденная принцесса чувствовали себя прекрасно.

– Выпьем за здоровье принцессы Беатрис! За королеву!

– У бедняжки, кажется, теперь девять детей? – спросил Магнус. – Она, вероятно, так утомилась от этой оравы, что не смогла придумать для малышки оригинального имени. И уж точно слишком устала, чтобы править королевством. Непременно выпью за ее здоровье.

Эдмунд тоже был не прочь выпить, но оговорился и в здравице назвал королеву Ванессой, а не Викторией.

– Ха-ха-ха! – рассмеялся Магнус. – Послушайте ка его! Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке.

Эдмунд пересел за стол и увлекся игрой в макао[5]. Магнус с некоторым волнением наблюдал за ним. Люди, которые верят, что им всегда и во всем сопутствует удача, опасны за карточным столом. А с темпераментом Эдмунда это вполне могло закончиться катастрофой. В том, как сверкали глаза юноши, цвет которых теперь напоминал море перед штормом, было что-то пугающее.

Море… Магнус подумал, что Эдмунд похож на корабль, который несется по волнам, отдавшись на волю ветра. Сможет ли он когда-нибудь бросить якорь в тихой гавани или разобьется о скалы, оставив после себя жалкие обломки?

Вообще-то Магнусу совершенно незачем было нянчиться с Сумеречным охотником. Эдмунд мог сам о себе позаботиться. Ему пришлось приложить некоторые усилия, чтобы уговорить Эдмунда отправиться на прогулку по ночным улицам, – надо было немного протрезветь.

Они шли по Сент-Джеймс-стрит, пустынной в этот час, и Магнус рассказывал о своих приключениях в Перу. Вдруг он почувствовал, что Эдмунд насторожился. Он напоминал пойнтера, услышавшего, как в кустах шевельнулась мышь, – стройное мускулистое тело напряглось.

Магнус проследил за взглядом Эдмунда и увидел человека в котелке, который придерживал дверцу кареты, о чем-то споря с пассажиром.

Через мгновение произошло нечто ужасное: человек в котелке схватил за руку женщину, сидевшую в карете, и попытался вытащить ее на улицу. Одета она была просто, как горничная или камеристка.

И он бы добился своего, если бы не вмешалась другая пассажирка – миниатюрная темноволосая женщина, шелковое платье которой шелестело, а голос гремел, подобно грому.

– Отпусти ее, мерзавец! – громко воскликнула она, хлестнув мужчину по лицу своим чепцом.

Вздрогнув от неожиданности, мужчина отпустил камеристку и схватил за руку ее спутницу. Женщина вскрикнула, скорее от ярости, чем от страха, и ударила обидчика в нос. В эту минуту Магнус с Эдмундом увидели его сверкающие ядовито-зеленые глаза.

Демон! – подумал Магнус. И очень голодный, если охотится за женщинами посреди Лондона.

И этому демону здорово не повезло, что рядом оказался Сумеречный охотник.

Но Сумеречные охотники, как правило, не вступают в схватку с демонами поодиночке, и вдобавок ко всему Эдмунд Эрондейл был пьян.

– Хорошо, – сказал Магнус. – Давайте-ка остановимся и подумаем… Ах, вы уже убежали… Отлично. – Пальто Эдмунда уже лежало на мостовой, а шляпа медленно кружилась рядом.