– Я ненавижу себя, – произнес Андрей по-русски. – Ненавижу.

Он опустил голову на руки и закрыл глаза, желая раствориться во внутренней и внешней тьме. Дождь стучал по крыше, печально и сиротливо шелестели листья, срываясь с веток и падая на раскисшую землю. Андрею хотелось, чтобы выпал снег, который хоть немного прикрыл бы всю эту грязь, не позволил ей растечься еще дальше, хотя в итоге и сам бы стал ею. Но до первых белых мух было еще далеко, дождь все шел и шел, и не было слышно ни молитв, ни проклятий.

А потом Андрея вдруг что-то будто толкнуло под ребро. Он поднял голову и увидел, что из-за кустов на него смотрит Несса.

***

Нессе было тринадцать. Через год ее бы выдали замуж за какого-нибудь вполне достойного человека, но тут у матери нашли овечьи сердца, и Несса понятия не имела, откуда они взялись в печи.

Когда еще недавно такие хорошие и добрые соседи поволокли мать к отцу Грыву, Несса бросилась бежать – ничего хорошего от мужиков с вилами и факелами ей ждать не приходилось. В лесу она умудрилась заблудиться, свалилась в какой-то овраг и разодрала ногу, так что, когда вышла к избушке юродивого, то едва не падала от страха и потери крови.

Андрей сидел на крыльце – увидев Нессу, он поднялся, и она еще подумала: что, если он был там, в поселке, когда убивали мать? А ее убили, в этом Несса не сомневалась, и это знание было наполнено нестерпимой болью.

– Выходи, – негромко произнес Андрей, и Несса, выбираясь из зарослей, вдруг подумала: “А ведь он не юродивый. Он такой же блаженный дурачок, как моя мать – ведьма”. Прищурившись, Андрей посмотрел на нее и спросил:

– Что с ногой?

Несса угрюмо посмотрела на свою грязную разодранную ногу и ответила:

– Упала.

В следующий миг она и правда упала на землю и очнулась, когда юродивый подхватил ее на руки и перенес в избушку. Там он уложил Нессу на лавку и, глядя на то, что он делает, Несса поняла: да, это не юродивый. Это человек откуда-нибудь из самой столицы, не иначе.

Андрей двигался по избе очень быстро и бесшумно. Каждое его движение было наполнено пугающей силой. Вот он взял с полки бутылку с зеленоватым отваром, щедро смочил им белую тряпицу и несколько раз провел по ноге Нессы, очищая ее от грязи. Рану сразу же начало щипать и дергать – Несса готова была поклясться, что от нее даже дымок пошел.

Потом Андрей вынул откуда-то толстую сверкающую иглу, быстро вставил в нее белую нитку и, побрызгав на рану Нессы уже из другой бутылки, принялся шить.

Боль была такая, что Несса с трудом сдерживала вопль: закусила губу, молчала – не приведи Заступник, на ее крики сбегутся жители Кучек, тогда и ей, и Андрею не поздоровится. Юродивый аккуратно сшивал рану какими-то странными стежками, и от удивления и страха Несса и слова вымолвить не могла.

Кажется, прошла целая вечность. Наконец, Андрей завязал последний узелок и одобрительно произнес:

– А ты молодец. Хорошо держишься.

И вот тогда Нессу прорвало. Слова полились из нее, словно сор из мешка.

– А ты кто? Вот только не говори, что ты юродивый, я теперь вижу, что ты совсем не дурачок. Ты колдун, да? Великий лекарник?

Она еще никому и никогда не задавала столько вопросов сразу. Андрей убрал иголку – Несса еще подумала, что он держит ее как величайшую драгоценность, как младенца – и в его глазах снова появилась ласковая пустота, словно он вспомнил, кем был на самом деле: блаженным, дурачком, который не знает элементарных вещей.

Это было похоже на маску. Андрей на мгновение приподнял ее, показав настоящего себя, а потом вернул на место.