– Нет дела проще.

Вообще-то Джинн был порождением нашей локальной сети и. и отличие от пользователя, мог скачивать информацию, не имея физического контакта с сетью, так как сам скрывался внутри нее, а голограмма была всего лишь декорацией. Тем не менее, следуя показушным инструкциям Моргана, он засунул руку в монитор примерно по локоть и удовлетворенно улыбнулся.

– Данные получены, мой повелитель.

– Можешь ее найти?

– Нет дела проще.

– Действуй.

– Она в библиотеке в обществе сержанта Вайнберга. Дать картинку?

Интересно, что ей могло понадобиться от этого старого козла? Или ему от нее?

– Конечно.

– Нет дела проще.

Джинн исчез. Вместо него появилось изображение уголка гвардейской библиотеки, хранилища пыльных раритетов, где посреди заставленных архаичными книгами полок стоял стол, за которым сидел Мордекай и на краешке которого примостилась Диана. Интересно, о чем они говорят? В Вайнберге я был уверен, информацию из него и раскаленными клещами не вытащишь, и на молоденьких девочек он не падок. Тогда какого рожна ей надо?

Мне повезло. Похоже, они только начали разговор.

– … тите поговорить, сестричка?

– Кое о ком из личного состава, сержант. И не называйте меня «сестричкой», пожалуйста.

– Охотно, милочка. Но говорить о своей работе я не имею права даже с нашими ребятами, и уж тем более – с журналистами.

– Мне и не нужны ваши служебные данные. Их можно найти в открытых частях досье, а остальное умный человек способен домыслить сам. Меня интересует другое.

– Что же? – спросил Мордекай, и я присоединился к этому вопросу.

– Вы уже давно в Гвардии и должны прекрасно разбираться в людях. – Старому козлу это польстило, что было видно по его расплывшейся в улыбке физиономии. – Меня интересует ваше мнение об одной конкретной личности, и это не для печати.

– Интересно, – сказали мы хором. Меня она, конечно же, не услышала. А потом старый лис, никогда не теряющий следа, добавил: – Вас интересует сержант Соболевский, если не ошибаюсь?

Я подпрыгнул до потолка, вырастая до первоначальных размеров Джинна. Если они собираются сплетничать у меня за спиной, я этого терпеть не намерен. Потом до меня дошло, что подглядывание, которым я занимаюсь, тоже дело не самое благовидное, по крайней мере, не более благовидное, чем сплетничество, и решил остаться в роли стороннего наблюдателя.

– Неужели все так очевидно? – спросила она.

– Более чем просто очевидно, цыпленок. Он все время шляется с тобой, так как его приставил Полковник, чтобы содействовать, а по возможности, мешать твоей работе, и ты ищешь способ, как его обскакать. В этом я тебе не помощник.

Я мысленно зааплодировал. Как выяснилось, преждевременно.

– Мимо, – сказала она. – Я хочу узнать его как человека, каким знают его друзья. Кто он? Какой он? Я имею в виду – вне работы.

– Ты что, глаз на него положила, сестричка?

– Вовсе нет! – Возмущение в голосе. Но почему столь явное? Неужели я так уж плох? – С чего вы взяли? Просто мне интересно.

– Ага. – Непонятно, поверил он ей или нет. Я-то поверил сразу. Негодование в голосе было слишком искренним и слишком спонтанным, чтобы быть поддельным и отрепетированным заранее. – Ну что ж, в этом я могу помочь, милочка. Хотя бы для того, чтобы ты не питала ложных надежд.

– Я не питаю никаких надежд, – холодно отчеканила она.

– Тем лучше.

– И все же я хотела бы о нем узнать.

– Макс – ищейка, – сказал Мордекай. – У него это в крови. По сути, он функциональный гений.

– Гений? – повторил я теперь уже вслед за молодой и талантливой.

Это уж слишком даже на мой нескромно субъективный взгляд. Никогда не замечал за Мордекаем привычки льстить, тем более за глаза. Он-то не знает, что объект их непринужденной беседы сейчас вслушивается в каждое слово.