– Смотрите-ка! – неожиданно сказал краснолицый работяга.

В руке у него была лопата, которую он прихватил с собой в качестве средства самообороны. Он демонстративно крутанул лопату в руке и ткнул в борт какой-то бронемашины.

Все изумленно ахнули: мощная на вид броня прогнулась, словно резиновая. Работяга ухмыльнулся и с размаху ударил древком по машине. Характерного стука металла не было – бронетранспортер заколыхался, словно был отлит из желатина.

– Черт меня раздери… – пробормотал Жозеф. – Это что же за хрень такая?

– Вот и я хочу понять, – отозвался работяга. – Как же оно так получается? А ну-ка…

– Осторожно! – по какому-то наитию воскликнул Дэвид, и бывший коммандос замер с ногой, занесенной для удара. В глотке Дэвида застряли совершенно неуместные слова о нестабильных молекулярных связях – будто это имело сейчас хоть какое-то значение.

Краснолицый не успел отреагировать на его возглас или же просто не внял предупреждению. И ткнул в броню кулаком.

– О, господи! – вырвалось у Джейн.

Кулак вошел в металл, как в масло. И тут же с краснолицым началось неладное. Он ахнул – то ли от боли, то ли от изумления, но даже не попытался выдернуть руку. Вместе со всеми он в оцепенении наблюдал, как по руке, по ткани клетчатой рубахи, все выше и выше разбегаются «побеги» с тусклым металлическим отблеском. Вот металл охватил всю руку, вот перекинулся на туловище, коснулся шеи…

И тут работяга закричал. Неожиданно слабо, тоненько, но от этого крика кровь стыла в жилах.

– Помоги-и-те…

Нотариус и Джейн бросились было на помощь, но были остановлены яростным рыком Жозефа:

– Стоять! Назад!

– Помоги-и… – проблеял в последний раз работяга. Его колотило в конвульсиях. По какой-то причине он все еще продолжал стоять на ногах, словно слившись с броней машины. Жидким металлом залило ноги, туловище, лицо. Последним живым участком оставался правый глаз, безумно вращавшийся посреди застывающей металлической массы. Что-то хрустнуло – и глаз плевком вышвырнуло из глазницы. Вывалившись, он бессильно повис на нерве, медленно обретая металлическую фактуру.

Нотариус упал на колени. Его вырвало.

Остальные в оцепенении таращились на металлическую «статую», быстро покрывавшуюся рыжеватой ржавчиной. Судьба спутника произвела на них тягостное впечатление. Еще больше Дэвида потряс поступок Жозефа. Тот поднял брошенную лопату и ткнул в застывшую фигуру. Та характерно колыхнулась. Жозеф встал рядом и сказал:

– Сфотографируй нас! Ну же, Джейн!

Женщина машинально подняла фотоаппарат, взвела затвор и щелкнула, не снимая крышки. Жозеф этого не заметил: в его взгляде появились огоньки безумия.

– Мы найдем этих гадов и убьем, – пообещал он, подойдя к Дэвиду и хлопнув его.

– Кого? – сжавшись, спросил Дэвид.

– Чертовых пришельцев, – пояснил Жозеф. – За то, что они с нами делают, они должны сдохнуть!

– А если их нет – пришельцев? – тихо спросил Дэвид.

Но Жозеф его не слушал. Он шел впереди. И теперь в его руке появился пистолет.

До кампуса остался всего один квартал, когда нотариус вдруг тонко и протяжно завыл. Жозеф проследил его остекленевший взгляд и тихо сказал:

– Твою мать…

Солнце, так обманчиво зависшее в небе, вдруг медленно и страшно пошло к горизонту. Оно не клонилось к западу, нет. С каким-то невероятным, напоминающим лавину грохотом оно поползло вертикально вниз. Будто кто-то опускал занавес в безумном театре. Несколько секунд за горизонтом сверкали вспышки, словно там безумствовали огни стробоскопов. И наступила тьма.

– Боже, я ничего не вижу… – донесся глухой голос нотариуса.