Уставшие пленники опустились на тюфяк.

– Передохнем.

– Ты бы полежал.

– Тут ты права. Мне теперь жить захотелось. – Ключников лег, закурил найденную в тайнике сигарету.

– Дай и мне затянуться, – попросила Камилла. – Хоть какой-то допинг.

Курили, передавая сигарету после каждой затяжки. Всполохи тлеющего огонька немного освещали камеру. Теперь предстояло проверить систему в действии. Теория – это одно, а практика обычно преподносит сюрпризы, чаще всего неприятные.

Руки у Камиллы подрагивали, когда она взяла в руки глиняный кувшин, в котором плескалась вода.

– Осторожней лей, вода должна попасть на наши клинья.

Бартеньева лила, Данила подставлял ладони, чтобы вода затекала внутрь трещин. Но получалось плохо, почти все стекало по стене. У Камиллы на глаза наворачивались слезы.

– Ты же говорил, что получится! А она все время вытекает. Дерево не набухнет.

– Больше не лей, – остановил подругу Ключников. – У нас есть только эта вода. Утром даже умыться будет нечем.

Женщина поставила кувшин на пол, смотрела на проклятую стену, которую уже успела разрушить в мыслях. Мечта о свободе ускользала. Ей хотелось пить, но она не решалась притронуться к кувшину.

– Древним египтянам было легче, – проговорил наконец Данила. – Они лили воду в вертикальные отверстия, вот она там и стояла, сухое дерево впитывало ее. А у нас отверстия горизонтальные, из них вода вытекает. Надо было сверлить под наклоном, чтобы вода там удерживалась.

– У тебя есть сверло? Мы работали зря? – всхлипнула Камилла. – Я себе все ногти обломала об эти кирпичи, руки в кровь стерла.

– Ногти отрастут, раны затянутся, – попытался утешить Ключников подругу. – Время у нас есть. Повторим завтра с новыми силами.

– Времени у нас нет. У тебя есть только месяц, чтобы выбраться отсюда. Иначе – смерть. Даже не месяц, один день мы уже потеряли. Не сиди, ложись. Тебе нельзя сидеть.

– Я все понимаю, – Ключников лег, глядя на еле различимую проклятую стену.

– Сколько времени прошло? – упавшим голосом произнесла Камилла.

– Ночь длинная.

– Я не могу пропустить срок для инъекции. Иначе тебя вновь будет мучить боль.

– Инъекция? – переспросил Данила так, словно слышал это слово впервые. – Ты сказала: «инъекция»?

– Что в этом такого?

– Инъекция! – вырвалось радостное у Ключникова. – Давай сюда использованные шприцы!

Бартеньева уже сообразила, что задумал Данила. Решение было простым и лежало на поверхности. Они набирали в шприцы воду, вкалывали иголки в древесину и очень медленно вводили в колья влагу.

– Они мокрые, вода почти не выливается! – радовалась женщина. – Они набухают. Видишь, уже и вырвать его невозможно.

Трижды они обкололи деревянные клинышки, сломав при этом три иголки.

– Все? – спросила женщина.

– Похоже, что от нас уже больше ничего не зависит.

– Она сейчас развалится?

– Стена треснет, но не развалится. Мы должны подготовиться к побегу. Мы выдавим ее в начале следующей ночи, так у нас будет время уйти подальше. Нас хватятся только утром.

– Говоришь так, словно стены уже нет.

Ключников чиркнул спичкой, посветил. У Камиллы вырвался испуганный выдох:

– Ой!

Следы ночной работы были видны как на ладони. Процарапанные борозды по контуру воображаемого пролома, колышки, загнанные в щели, на полу белел раскрошившийся кладочный раствор. Даже самый тупой боевик, заглянув в камеру, тут же заподозрил бы неладное.

– С этим надо что-то делать, – прошептала женщина.

Пленники стали сгребать с пола крошево раствора, смачивать его, замазывать щели. Но Данила вскоре сообразил, что влага высохнет и такой раствор высыплется сам собой. После этого стали добавлять зубную пасту. Уже светало, с каждой минутой становилось более очевидно, что маскировка плохая.