Во время этой так называемой схизмы Акакия Геласий I Римский громко заявил папистические тенденции перед греческими Иллирийскими епископами. Акакий, по нему, без позволения Рима не имел права вести дело о восстановлении Александрийского епископа Петра Монга, прежде низложенного, так как Акакий только суффраган митрополита Ираклийского, а епископ Александрийский, как епископ второй апостольской кафедры, подсуден только епископу первой апостольской кафедры – Римскому. В силу первенства Петрова епископ Римский утверждает приговоры соборов, многое решает и без соборов, принимает апелляции отовсюду, а от римского приговора никакая апелляция невозможна. Это латинское послание Геласия, вероятно, не всем на Востоке было известно и формального протеста не вызвало.

Акакианская схизма кончилась торжеством для Римского епископа. Понять это нетрудно, так как так называемые «акакиане» были совсем не монофизиты, а православные и тяготились такою ненормальностью, как разрыв с православным Римом. Этим недовольством воспользовался отложившийся от императора Анастасия генерал Виталиан и рядом побед принудил Анастасия завязать переговоры с Римом, которые при Анастасии не имели, однако, успеха. А когда воцарился (9 апреля 518 года) православный Юстин, то в первое же воскресенье православные настоятельно потребовали от Константинопольского патриарха Иоанна Каппадокийского анафемы Севиру, монофизитскому патриарху Антиохийскому, и торжественного прославления памяти отцов Собора Халкидонского. Анафема была произнесена, [совместное служение] в честь Халкидонского Собора был совершен 6 июля. В этот день народ потребовал, чтобы имена Константинопольских патриархов, скончавшихся в изгнании за православие, Евфимия († 5 августа около 500 года) и Македония II († 25 апреля 516 года), были внесены в диптихи. И эта просьба была тогда же исполнена. Окончательно это торжество православия над временно преобладавшим монофизитством выразилось на Константинопольском соборе (из 40 епископов) 20 июля [518 года], который рассмотрел и признал подлежащим удовлетворению прошение из 5 пунктов: 1) имена Евфимия и Македония II восстановить в диптихах и смертные останки их перенести в Константинополь; 2) возвратить на кафедры всех епископов, сосланных за поддержку Евфимия и Македония; 3) внести в диптихи четыре Вселенских Собора; 4) равно и имя Льва Великого Римского; и 5) предать анафеме Севира. Такого же характера были и постановления соборов – Иерусалимского (6 августа 528 года), Тирского (16 сентября 518 года) и Апамейского.

Православной Восточной Церкви оставалось только формально восстановить общение с православным Западом. С этою целию завязаны были переговоры с Римом, и перед Пасхою 519 года (Пасха – 31 марта) прибыли в Константинополь послы папы Гормисды[108], епископы Иоанн и Герман, пресвитер Бланд и диаконы Феликс и Диоскор, с очень определенною инструкциею, отзывавшеюся злоупотреблением выгодами своего положения. Путь легатов до Константинополя походил на триумфальное шествие. Прибыв в столицу, они настояли на том, чтобы патриарх Иоанн подписал принесенный из Рима libellus [формулу], или так называемую formula Hormisdae, в которой читаются, между прочим, следующие строки: «Prima salus est rectae fidei regulam custodire, et a patrum traditione nullatenus deviare; quia non potest Domini nostri Jesu Shristi praetermitti sententia, dicentis: Tu es Petrus, et super hanc petram aedificabo Ecclesiam meant. Haec quae dicta sunt rerum probantur effectibus: quia in sede apostolica inviolabilis semper catholica custoditur religio. De hac igitur fide non cadere cupientes, sed patrum sequentes in omnibus constituta, anath-ematizamus omnes haereses. – Änathematizamus similiter Acacium quondam Constantinopolitanae urbis episcopum, complicem eorum [Евтихия – Диоскора – Монгаet sequacem factum, nee non et perseverantes eorum communioni et partieipationi. – Spero in una communione vobiscum, quam apostolica sedes praedicatme futurum, promittens in sequenti tempore sequestratos a sommunione Ecclesiae catholicae, id est in omnibus non consentientes sedi apostolicae, eorum nomina inter sacra non recitanda esse mysteria. Quodsi in aliquo a professione mea deviare tentavero, his quos condemnavi, per condemnationem propriam consortem me esse profiteor»