– Ни хрена себе сказочка! – очень тихо прошептал я и, зная, что если сейчас потрачу хоть секунду на взвешивание чаш весов для принятия решения, то уже не смогу сделать то, чего от меня ждут.

Вытащив меч, я подошёл к висящему телу, толкнул его ногой и воткнул лезвие в грудь. Мужик открыл глаза и задёргался в предсмертном хрипе. Выдернув меч, я развернулся и в три шага преодолел расстояние до двери.

– Ураган, – окликнул меня лысый любитель расчленёнки, – Говорят, что ты целованный богиней милосердия, а по мне – так она тебе на голову могильной земельки посыпала. Ты мне не нравишься!

Не очень поняв намёка, я обернулся и, зыркнув на этого шизика многообещающим взглядом, молча сам себе дал слово, что при первой же возможности очень больно его зарежу. Я желал смерти Могилы не потому, что этот псих живых людей кромсал на куски, а потому, что он, не оставив мне выбора, вынудил замарать руки в крови невиновного человека, которого трудно осудить за желание поквитаться с убийцей дочери. Конечно, к этому были ещё причастны Торит и жрец, которого даже бывший хозяин тела ни разу в глаза не видел, но именно к этому моральному уроду – Могиле с довольной рожей, как у клопа, насосавшегося крови, у меня была личная неприязнь.

– Ну как? – спросил меня Змей, видимо, ожидая дружеских похлопываний по плечу и благодарности за возможность отправить кого-то в вечность, но одного моего взгляда хватило, чтобы он отшатнулся и повременил с расспросами.

Было ощущение, что на меня вылили ушат помоев, и я еле сдержался, чтобы не начистить ему хлебальник за такую подставу. Но сейчас на кону стояла моя собственная жизнь, поэтому, заглушив душевный скрежет оправданиями, что мужик и так был не жилец, пришлось снова вернуться к образу Штирлица. Вытерев лезвие о ткань собственного балахона, который всё равно придётся менять после попадания молнии, я убрал его в ножны, и мы пошли обратно к лестнице.

По дороге на второй этаж на приём к старшему жрецу нам встретились пару инквизиторов, которые учтиво кивнули, и наткнулись на одну из прачек с корзиной белья. Она подмигнула, наверное, намекая, что готова оседлать меня, как жеребца, и проскакать на члене несколько кругов вокруг обители Ордена. Вот она – слава! С настоящей личностью Ваала мы хоть и были схожи в цинизме, но я пока не на столько зачерствел, чтобы совершать хладнокровные убийства и, как ни в чём не бывало, начать окучивать прислугу.

Возле резных дверей в виде арки с рельефной гравюрой большого лиственного дерева, видимо, просто для красоты, Змей снова заявил, что будет ждать меня здесь. Внутренне я собрался, изобразил морду лишённого интеллекта быка и, открыв обе створки, уверенно прошёл внутрь помещения. Ваал здесь бывал много раз, поэтому я испытал навязчивое чувство дежавю.

В небольшом зале вместо примитивных факелов на стенах и на четырёх колоннах были развешаны кованные зажжённые канделябры, и отсутствовал запах гари. Обстановка не отличалась шиком, но было в разы уютней моей кельи, которая больше смахивала на камеру заключённого. По бокам два лакированных стола на которых даже стояли глинные пузатые вазы с цветами. Вместо обоев голый камень прикрывали однотонные светло серые шторы. Пол был выложен хоть и грубой, но все же плиткой из непонятного материала. Возле каждой колонны стояли статуи, изображающие богов, на голову выше моего роста. Все четверо, опираясь на своё оружие, находились в полусогнутой позе к центру площадки внутри колон.

Я подошёл ближе и заглянул. На полу лежала квадратная плита тёмного цвета, на которой был то ли вырезанный, то ли выплавленный рисунок – треугольник с кругом внутри, касающийся всех трёх граней. Это был знак ордена, символизирующий четыре луны и четырёх богов. Самая большая луна носила имя Эволет – богини милосердия, самой сильной и могущественной из четвёрки, а вершины треугольника соответственно носили имена: Орик, Кайя и Гаал. Точно такой же рисунок татуировки был у меня на левой груди. Её набивают при прохождении испытания и после посвящения в инквизиторы. Именно в этот момент в Ордене юноша мог считать себя мужчиной. По мне, так этот религиозный балаган больше смахивал на секту планетарного масштаба.