Пока Летта спала, мы прошли Флаглер-бич и вышли в бухту Томока. Джекки блаженствовал, лежа на животе, и изредка повиливал хвостом. Уши его развевались, язык свешивался. Завидев Ормонд-бич, я понял, что до Дайтоны осталось всего ничего. Это было кстати – я проголодался, и Джекки, кажется, тоже.

Как и Джексонвилл, Дайтона – город мостов. Едва успев пересечь границы города, я прошел под пятью из них и, немного сбавив скорость, свернул в узкий пролив, который вел к пристани Галифакс-Харбор, где у меня был знакомый заправщик. Бензин мне был пока не нужен, но я рассчитывал получить у приятеля кое-какую свежую информацию. Кроме того, Брюс – так звали моего знакомого – подсказал мне адрес кафе в Дайтоне, куда пускали с собаками. Сначала я хотел разбудить Летту, но потом передумал и просто попросил Брюса сказать ей, что я скоро вернусь.

В кафе мы с Джекки заказали отличный ланч. После трапезы я отвел пса на полянку под деревьями, где он немного побегал и сделал свои дела. Когда мы вернулись в гавань, Летта еще спала, и я воспользовался этим, чтобы как следует расспросить Брюса.

– Да, – сказал мой приятель, – к нам заходят почти все большие яхты. Подснежники снова потянулись на юг. – Он потер руки и показал на Канал. – И все они проходят здесь. Это не водная артерия, а просто какой-то конвейер. Парад кошельков.

– А ты не видел здесь круизной яхты с молодыми девчонками на борту? Футов на семьдесят-восемьдесят или больше. Их обычно используют для затяжных вечеринок.

Брюс задумался.

– В последнее время таких не было. Хотя… – Он немного помолчал, потом показал на судно, стоявшее у дальнего причала. Я не заметил его раньше, потому что оно было частично скрыто десятками других яхт самого разного размера.

– Эти ребята пришвартовались вчера вечером. Я вчера был выходной, так что, кто был на борту, не знаю. Сегодня утром, когда я пришел, эта штука уже стояла здесь. Отличная модель, кстати. И дорогая.

Что ж, все, что мне нужно было видеть, я увидел.

– А какие яхты ушли отсюда после ее прихода?

Брюс почесал подбородок.

– Да была у нас тут одна модерновая посудина – черная, с узким корпусом. Она стояла на приколе недели три, если не больше. Сто двадцать футов. Дорогая, наверное, как сатана!

– Название помнишь?

На этот раз Брюс почесал затылок.

– Что-то запоминающееся, но вот что? То ли «Поймай ветер», то ли «Обгоняй ветер», то ли «Ищи ветра»…

– Спасибо, – сказал я, и Брюс бросил мне швартов. Отойдя задним ходом от заправки, я развернулся и двинулся по широкому кругу, держась ближе к причалам.

Именно в это время Летта зашевелилась и села, потягиваясь. Через минуту она поднялась, подошла ко мне – и увидела «Море Нежности».

Пришвартовавшись к яхте, я поднялся на борт. Яхта была пуста, но это я уже знал. На борту царил кромешный хаос. Обстановка роскошной яхты превратилась в груду обломков. В воздухе пахло горелой пенькой, благовониями, сигарами, алкоголем, рвотой и мочой. Джакузи был необычного зеленого цвета, напомнившего мне о празднике Святого Патрика. Музыкальный центр еще подмигивал лампочками, а вертушка на стойке диджея еще вращалась.

Летта, которая взобралась на борт вместе со мной, осматривала гостиную на корме и кухню, где весь пол был усыпан окурками с характерным запахом. Окурков было десятка три. На столах громоздились пустые обертки и бутылки из-под пива и более крепких напитков. В разгромленном баре я обнаружил несколько початых бутылок дорогой текилы и водки. Похоже, тот, кто поставил себе цель ублажать и спаивать несовершеннолетних девчонок, денег не жалел.