– Я не о том…

Однако фразу не закончил, лишь тяжело вздохнул.

В Люке нарастала досада.

– Папа, это все просто слухи. Праздные языки не дремлют. Ну какой смысл в таком всеобщем уничтожении, о котором ты говоришь?

Якоб посмотрел на сына как на полного болвана.

– Смысл? Очистить Европу от евреев, само собой. Я знаю, что некоторых уже вывезли из Дранси в Польшу, в какое-то место под названием Аушвиц-Биркенау.

– Еще один рабочий лагерь?

– В первую очередь это лагерь смерти. – Якоб поднял руку, предотвращая очередную реплику Люка. – Всего две недели назад я читал статью из «Телеграф» – ее провезли в Париж контрабандой – про массовые убийства евреев в Аушвице. «Телеграф» – солидная английская газета, а польское подполье прислало эти новости в Лондон изгнанному польскому правительству. Нацисты убивают евреев систематически, десятками тысяч. Они начнут со стариков, больных, слишком юных и слабых; сильные и молодые будут работать на износ, а потом их всех тоже уничтожат.

К горлу Люка подкатила горечь.

– Папа, хватит!

– Не отмахивайся! Это не слухи. Это факт. Геноцид идет полным ходом.

Отец и сын молча смотрели друг на друга – Якоб, полный отчаяния, и Люк, в котором бурлила ненависть к постигшей его народ злой судьбе.

– Якоб? – послышался новый голос.

– А, Вольф! – Якоб с улыбкой повернулся навстречу показавшемуся из-за гребня холма старому другу.

Внешне Вольф являл собой полную противоположность Якобу: высокий, крепко сбитый, одна нога чуть короче другой. Вязаный жилет туго обтягивал внушительное брюшко, из-под неизменной соломенной шляпы торчали изрядно поредевшие волосы, некогда отливавшие рыжиной. Как и Якоб, Вольф носил отглаженную рубашку, успевшую помяться к концу дня, и галстук с ослабленным узлом. Верхняя пуговица на рубашке была расстегнута. После подъема на холм старик тяжело отдувался, однако приветствовал отца и сына широкой улыбкой.

– Силы небесные, Якоб! Это и вправду ты? – прохрипел Вольф, подойдя.

– Я, я, – отозвался Якоб, с усилием поднимаясь на ноги. – Ну-ка, дай обниму тебя как следует.

Друзья обнялись, затем отодвинулись и замерли, разглядывая друг друга. Вольф нависал над хрупким Якобом, его глаза блестели от наплыва чувств.

– Да, годы берут свое, – признал он, явственно потрясенный увиденным. – Берегись, как к вечеру поднимется ветерок – тебя ж, того и гляди, просто сдует.

– О себе лучше позаботься, старина! – проворчал Якоб с нескрываемой нежностью.

Вольф поцеловал его в щеку.

– Как же приятно тебя видеть!

– Я гадал, доберемся ли мы сюда в целости и сохранности.

– С девочками все хорошо?

Якоб кивнул.

– Пока да, Вольф, пока да.

Люк помог им усесться рядом друг с другом.

Вольф оглядел его с головы до ног.

– Как ты, мой мальчик? Alles ist gut?

– Не хочу я говорить по-немецки! – огрызнулся Люк. – И слова больше на нем не скажу!

– А ну послушай меня! Умение говорить по-немецки может спасти тебе жизнь! – Якоб повернулся к Вольфу. – Он упражнялся?

– Упражнялся? Да Люк теперь даже ругается как настоящий немец!

Отец нахмурился.

– И где только набрался?

– Он нередко спускается вниз, в Апт.

– Я там никаких солдат не видел.

– Они то приходят, то уходят, – пояснил Вольф. – Вообще-то, по понятным причинам, солдаты предпочитают Л’Иль-сюр-ла-Сорг.

Люк не бывал в Л’Иль-сюр-ла-Сорг с довоенных времен, но с детства, с семейных поездок туда, помнил, как красив этот городок. Он получил название в честь живописной реки Сорг, прохладные говорливые воды которой питали знаменитый родник, по праздникам привлекавший местных богачей. Теперь город заполонили шумные немецкие пьянчуги.